ожно судить по воспоминаниям сына отца Юлиана Красицкого: "После окончания следствия отец видел на спине Остальского следы пыток". (Сам исповедник никому об этом не говорил.) Во время чтения приговора отец Аркадий уснул, и конвоиры вынуждены были его разбудить, чтобы сообщить, что он приговорен к смерти. "Ну что ж, - сказал отец Аркадий, - благодарю Бога за все. Для меня смерть - приобретение". 10 июня 1922 года Окружным судом отец Аркадий был обвинен в "прочтении послания патриарха Тихона, сопротивлении изъятию церковных ценностей". Приговор: высшая мера наказания - расстрел. После суда паства стала хлопотать о смягчении приговора, и он был заменен на пять лет заключения в лагере. В 1922-24 годах отец Аркадий содержался в тюрьме города Житомира. Находился в заключении вместе с владыкой Аверкием (Кедровым). Они вместе трудились на лесоповале в Корабельной Роще. Владыка Аверкий со своим родным братом владыкой Пахомием, членом Даниловского братства, явился позже автором послания, в котором прозвучала критика соглашательской политики митрополита Сергия (Страгородского). Во время заключения отца Аркадия церковь, в которой он служил, была закрыта, но братство, основанное им, продолжало работать тайно, собираясь или в церкви Иоанна Богослова недалеко от собора, но теперь уже как обычные прихожане, или на квартире его матери, Софии Павловны, то у кого-либо из членов братства. Под давлением членов братства, постоянно ходатайствовавших о своем наставнике, отец Аркадий был освобожден по амнистии в самом конце 1924 года. В то время пока он был в заключении, супруга его вышла замуж за командира Красной армии, потребовав развода. Детей у них не было, и отец Аркадий был рад, что Господь разрешил его от этих уз. Теперь он мог посвятить Церкви и молитве всю свою жизнь. Освободившись из тюрьмы, он поехал помолиться в Дивеевский монастырь, а затем в Саров. Там блаженная Мария Ивановна сказала ему: «Будешь епископом, но из тюрьмы не выйдешь». В 1925 году в Саровской Успенской пустыни он был пострижен в мантию с оставлением того же имени. В 1925-26 годах иеромонах Аркадий, вернувшись в Житомир, отдавал все время Свято-Николаевскому братству. Кроме того, он боролся с обновленчеством, отстаивая Православную Церковь. В это время ему по церковным делам часто приходилось бывать в Киеве и в Москве. В Киеве он служил в Никольском монастыре, в Москве останавливался на Валаамском подворье, служил в храме Пимена Великого (Троицы Живоначальной) в Новых Воротниках на Новослободской улице. За каждым Богослужением отец Аркадий проповедовал. Его проповеди собирали много молящихся, желавших послушать вдохновенное слово пастыря. В начале 1926 года был возведен в сан архимандрита. 15 сентября митрополитом Сергием (Страгородским) со епископами хиротонисан по епископа Лубенского, викария Полтавской епархии. В октябре 1926 года, как только епископ Аркадий прибыл в Полтавскую епархию и своим словом всколыхнул народные массы, он был арестован и выслан - с запретом возвращаться в свою епархию - в Харьков, куда ГПУ высылало многих выдающихся архиереев и священников украинских епархий. Епископ Аркадий тайно приехал в Лубны и перед самым началом пасхальной полунощницы, около половины двенадцатого, вошел в алтарь. Он был в пальто, в темных очках - в таком виде мало походил на епископа. Диакон собора стал прогонять незнакомца, говоря, что они ждут приезда назначенного к ним архиерея, и ему совсем не место в алтаре. Незнакомец попросил вызвать настоятеля, диакон уступил, и когда пришел настоятель епископ Аркадий сказал, что он и есть назначенный к ним архиерей. Совершалось пасхальное Богослужение, но в храме появились представители властей. Пребывание владыки Аркадия в соборе грозило арестом, и он был вынужден скрыться. Это было единственное Богослужение в назначенной ему епархии. Он уехал в Новоафонский монастырь на Кавказе, жил в горах, встречался с подвижниками, которые населяли в то время пропасти и ущелья Кавказских хребтов. Но и здесь положение было неспокойным, власти предпринимали меры к аресту монахов, с помощью охотников выслеживали их, арестовывали и расстреливали. Осознавая, что в любой момент он может быть также убит, епископ носил под подкладкой сапога свою фотографию, чтобы в случае смерти люди могли узнать о его участи. Несмотря на то, что пришлось вести полулегальный образ жизни, Владыка продолжал поддерживать тесную связь и частую переписку с духовенством Полтавской епархии. По опубликовании Декларации митрополита Сергия (Страгородского) в 1927 году епископ Аркадий состоял в тайной оппозиции митрополиту Сергию, придерживаясь взглядов даниловской группы исповедников, но заметно себя не проявлял. Однако в конце 1927 года вышло его обращение к Лубенской пастве. Оно получило широкое распространение на Украине и было впоследствии поставлено ему в вину как "антисоветский документ". Вот выдержки из этого обращения: "Много печального происходит в наши дни. Особенно печально то, что наши первоиерархи ведут Российскую Церковь к потере свободы и к рабской зависимости, и все это делается так хитро и тонко, что пока их «деяния» нельзя подвести ни под какие каноны. Ни для кого уже не секрет, что наши архиереи назначаются не митрополитом Сергием и патриаршим Синодом, а кем-то иным. Не секрет и то, что все многочисленные перемещения архиереев (вопреки канонам) сделаны не для пользы Церкви, а по указке кого-то слева. Говорили мне, что будто бы член Синода архиепископ Филарет (Гумилевский) сказал: «Мы будем делать все возможные уступки, но когда дело коснется веры, тогда ничего не уступим». Но так ли говорили и поступали святые? Не умирали ли святители за свободу Церкви, за ее священные предания, уставы, даже священные книги и сосуды?.. Что касается поминовения за Богослужением власти, то, хотя это «деяние» митрополита Сергия и не нарушает какого-либо церковного правила, оно осуждается голосом христианской совести. Как возношение в ектениях имени своего епископа, так и поминовение власти есть нечто иное, нежели молитва за них. Если мы за Богослужением поминаем своего епископа, то этим выражаем свое подчинение ему. Можем ли мы подчиниться тем первым иерархам, которые стали на опасный путь, ведущий Церковь Христову к новым великим страданиям? - Прежде всего нужно хорошо уяснить то обстоятельство, что для Церкви Христовой не может быть большего зла, чем раскол. Никакие гонения и насилия не могут нанести Церкви такой раны, как раскол. Раскол - это вечно ноющая, вечно мучащая Церковь рана. И горе тому, кто ее наносит Телу Христову. Недаром святые Отцы говорили, что грех раскола не смывается даже мученической кровью. Мы должны стоять на страже чистого Православия и прилагать все возможные меры любви и обращения к совести тех, кто сознательно или бессознательно ведет Российскую Церковь к новому расколу. Епископы, видя нарушение духа и буквы канонов, в одиночку или группами должны послать свои протесты митрополиту Сергию, моля его свернуть с неправого пути. Какую же роль во всем этом должны нести священники и верующий народ? Судить и запрещать архипастырей они не могут; не могут они также без епископов отходить от епископата. Но это не значит, что они должны бездействовать. Как воины совместно с вождем, так все (вместе с епископами) должны бороться за Истину и защищать ее. Как разведчики на войне не дают покоя своим начальникам, но, приходя из разных мест разведки, сообщают им об опасности, так и верующие, пока не пройдет опасность для Церкви, должны возбуждать в своих пастырях дух ревности, бодрствования и стойкости и всячески (духовно и материально) поддерживать их, дабы те безболезненно и право правили слово Истины. Молитесь же... Благословение Божие буди со всеми вами, братие. Аминь. Аркадий, епископ Лубенский". Скитания и жизнь в тяжелых условиях подорвали здоровье Епископа, и он тяжело заболел. Болезнь застала его в Киеве во время одного из переездов. Его приютила в своем доме одна его духовная дочь. Благодаря заботе ее и ее матери Владыка поправился, но оставаться в Киеве не мог, полагая, что его разыскивает ОГПУ. Он не мог подвергать опасности людей, позаботившихся о нем. В 1927 году он был арестован в Харькове, осужден и приговорен к ссылке на Кавказ на три года. На Кавказе Владыка пробыл недолго и решил бежать, для того чтобы, как он сказал, "ездить по обширным просторам под видом странника и проповедовать, насколько это окажется возможным, слово Божье". Великий пост в 1928 году исповедник провел тайно в Санкт-Петербурге. Но Пасху решил встретить открыто. Друзья выхлопотали для него разрешение служить. И он в первый день Пасхи участвовал в торжественной службе в Александро-Невской лавре, где выступил с задушевной и вдохновенной проповедью о воскресении Христа. Вот воспоминания очевидца той проповеди: «Владыка говорил удивительно просто, но вместе с тем так увлекательно и вдохновенно, что многотысячная публика была как бы им зачарована. Я следил за выражением лица Митрополита [Серафима (Чичагова)], опустившегося в свое кресло, но вскоре привставшего. Опираясь на свой архиерейский посох, он внимательно слушал проповедника с полуоткрытым ртом. Он превзошел епископа Николая (Ярушевича), прекрасного витию. Если у последнего при наличии прекрасной дикции и проповеднического таланта вся речь уклады