ы исповедников, но заметно себя не проявлял. Однако в конце 1927 года вышло его обращение к Лубенской пастве. Оно получило широкое распространение на Украине и было впоследствии поставлено ему в вину как "антисоветский документ". Вот выдержки из этого обращения: "Много печального происходит в наши дни. Особенно печально то, что наши первоиерархи ведут Российскую Церковь к потере свободы и к рабской зависимости, и все это делается так хитро и тонко, что пока их «деяния» нельзя подвести ни под какие каноны. Ни для кого уже не секрет, что наши архиереи назначаются не митрополитом Сергием и патриаршим Синодом, а кем-то иным. Не секрет и то, что все многочисленные перемещения архиереев (вопреки канонам) сделаны не для пользы Церкви, а по указке кого-то слева. Говорили мне, что будто бы член Синода архиепископ Филарет (Гумилевский) сказал: «Мы будем делать все возможные уступки, но когда дело коснется веры, тогда ничего не уступим». Но так ли говорили и поступали святые? Не умирали ли святители за свободу Церкви, за ее священные предания, уставы, даже священные книги и сосуды?.. Что касается поминовения за Богослужением власти, то, хотя это «деяние» митрополита Сергия и не нарушает какого-либо церковного правила, оно осуждается голосом христианской совести. Как возношение в ектениях имени своего епископа, так и поминовение власти есть нечто иное, нежели молитва за них. Если мы за Богослужением поминаем своего епископа, то этим выражаем свое подчинение ему. Можем ли мы подчиниться тем первым иерархам, которые стали на опасный путь, ведущий Церковь Христову к новым великим страданиям? - Прежде всего нужно хорошо уяснить то обстоятельство, что для Церкви Христовой не может быть большего зла, чем раскол. Никакие гонения и насилия не могут нанести Церкви такой раны, как раскол. Раскол - это вечно ноющая, вечно мучащая Церковь рана. И горе тому, кто ее наносит Телу Христову. Недаром святые Отцы говорили, что грех раскола не смывается даже мученической кровью. Мы должны стоять на страже чистого Православия и прилагать все возможные меры любви и обращения к совести тех, кто сознательно или бессознательно ведет Российскую Церковь к новому расколу. Епископы, видя нарушение духа и буквы канонов, в одиночку или группами должны послать свои протесты митрополиту Сергию, моля его свернуть с неправого пути. Какую же роль во всем этом должны нести священники и верующий народ? Судить и запрещать архипастырей они не могут; не могут они также без епископов отходить от епископата. Но это не значит, что они должны бездействовать. Как воины совместно с вождем, так все (вместе с епископами) должны бороться за Истину и защищать ее. Как разведчики на войне не дают покоя своим начальникам, но, приходя из разных мест разведки, сообщают им об опасности, так и верующие, пока не пройдет опасность для Церкви, должны возбуждать в своих пастырях дух ревности, бодрствования и стойкости и всячески (духовно и материально) поддерживать их, дабы те безболезненно и право правили слово Истины. Молитесь же... Благословение Божие буди со всеми вами, братие. Аминь. Аркадий, епископ Лубенский". Скитания и жизнь в тяжелых условиях подорвали здоровье Епископа, и он тяжело заболел. Болезнь застала его в Киеве во время одного из переездов. Его приютила в своем доме одна его духовная дочь. Благодаря заботе ее и ее матери Владыка поправился, но оставаться в Киеве не мог, полагая, что его разыскивает ОГПУ. Он не мог подвергать опасности людей, позаботившихся о нем. В 1927 году он был арестован в Харькове, осужден и приговорен к ссылке на Кавказ на три года. На Кавказе Владыка пробыл недолго и решил бежать, для того чтобы, как он сказал, "ездить по обширным просторам под видом странника и проповедовать, насколько это окажется возможным, слово Божье". Великий пост в 1928 году исповедник провел тайно в Санкт-Петербурге. Но Пасху решил встретить открыто. Друзья выхлопотали для него разрешение служить. И он в первый день Пасхи участвовал в торжественной службе в Александро-Невской лавре, где выступил с задушевной и вдохновенной проповедью о воскресении Христа. Вот воспоминания очевидца той проповеди: «Владыка говорил удивительно просто, но вместе с тем так увлекательно и вдохновенно, что многотысячная публика была как бы им зачарована. Я следил за выражением лица Митрополита [Серафима (Чичагова)], опустившегося в свое кресло, но вскоре привставшего. Опираясь на свой архиерейский посох, он внимательно слушал проповедника с полуоткрытым ртом. Он превзошел епископа Николая (Ярушевича), прекрасного витию. Если у последнего при наличии прекрасной дикции и проповеднического таланта вся речь укладывалась в художественную форму, но не трогала сердца и скользила поверх, услаждая слух, то речь владыки Аркадия захватывала все существо и больно разрывала все тенета скованной грехом души и уносила к подножию Победителя жизни и смерти. Многие хотели подойти под благословение, многие интересовались, откуда в наши дни появился дивный святитель». Митрополит Серафим предложил ему стать викарным епископом. Но для этого нужно было испросить разрешение власти. Тогда владыка Аркадий принял решение поехать в Москву, на Лубянку, чтобы попросить там разобрать его дело. Митрополит Сергий, которого Владыка посетил сразу по приезде в Москву, никак не советовал ему идти на Лубянку с просьбой о помиловании, а раз он обрек себя на скитальческую жизнь, то так дальше и продолжать жить. Но епископ Аркадий поступил иначе. 9 мая 1928 года в Москве он явился в ОГПУ на Лубянку к Смидовичу "для объяснений". Там очень удивились его появлению. Владыка не был арестован сразу, но и не был отпущен. 15 мая его дело рассматривал заместитель председателя ОГПУ Ягода, который и выписал ордер на арест Епископа. Ему вменили в вину его "Послание к Лубненской пастве". Во время следствия содержался в московской Бутырской тюрьме. В тюрьме узнал о гибели епископа Василия (Зеленцова), викария той же Полтавской епархии. За непреклонную стойкость и обличение своих мучителей на одном из следствий его замучили до смерти. А затем, изрубив на куски, бросили в канализацию на Лубянке. 23 июля 1928 года Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ СССР владыка Аркадий был обвинен по статье 58-10 УК РСФСР в "обращении с посланием контрреволюционного содержания к верующим Полтавы". Приговор: 5 лет заключения в лагере. 27 июля он был отправлен с партией заключенных в Соловецкий концлагерь. Везли их в товарных вагонах. Погода стояла жаркая, вагоны набили таким количеством людей, что сидеть было негде, и ехали стоя. Не хватало воздуха; некоторые не выдерживали и умирали в пути. На остановках конвой открывал двери и вытаскивал из вагонов трупы. 12 августа преосвященный Аркадий прибыл на Соловки и был определен в 11-ю роту на самую тяжелую работу. В лагере его помещали то в барак с уголовниками, то в роту к заключенному духовенству. Владыка на всех оказывал благотворное влияние, раздавал все, что ему присылали духовные дети. Старался, чтобы и духовенство помогало друг другу. По мере возможности он совершал Богослужения, иногда с оставшимися на воле соловецкими монахами, которые не пожелали оставить обитель. Тюремщики писали о нем: "...группировал вокруг себя служителей культа, ведя среди них агитацию против обновленческого направления... Среди служителей культа имеет большое влияние..." Говорил, что «нужно благодарить Бога, что Он у нас не отнял еще возможность совершать моление здесь, как ранее в катакомбах». Начальству все это не нравилось, и оно часто переводило заключенного владыку Аркадия с места на место и искало повода, чтобы примерно наказать его. Благочестие и высокий авторитет среди заключенных и вольных монахов епископа-подвижника все более и более раздражали лагерное начальство, с наибольшей ненавистью и непримиримостью относившееся к православным, и оно стало искать повод, чтобы арестовать Владыку. В Соловках против Владыки завели новое дело, обвинив его в совершении тайных Богослужений и помощи духовенству. Дело было групповым. По нему было осуждено пятнадцать человек, и главным обвиняемым был епископ Аркадий. 14 июля 1931 года тройкой при ПП ОГПУ СССР он был обвинен по статье 58-10 УК РСФСР в "контрреволюционной агитации, нелегальных собраниях антисоветской организации под видом религиозных бесед". Приговор: добавить к сроку заключения еще 5 лет заключения в лагере. 14 июля 1931 года Владыка был переведен на Секирную гору, самое тяжелое место на Соловках. Секирная гора представляла собой подобие внутренней тюрьмы с самым суровым режимом. Кормили там гнилыми продуктами и то в самом малом количестве. Там было два отделения - верхнее и нижнее. Целыми днями заключенные верхнего отделения должны были сидеть на жердочках, не доставая ногами до пола, вплотную друг к другу. На ночь разрешалось лечь на голом каменном полу; и не давали ничего, чем можно было бы укрыться. Заключенных было столько, что спать приходилось всю ночь на одном боку. В зимние месяцы это превращалось в пытку, так как окна в камере были разбиты. Через некоторое время заключенных из верхнего отделения переводили в нижнее и тогда позволяли работать, но работу давали самую тяжелую. В Соловках Владыка поддерживал многих заключенных священнослужителей, среди которых оказались и священники братья Правдолюбовы. Владык