Еще ранней весною я приказал венецианцу Франческо Марконато, пять лет назад оставленному в Англии для учебы, а больше — для шпионства за своими и чужими, отправиться в Италию на поиски "Святого Януария" и его команды.
Так вот, команду он нашел.
Судьба корабля, насколько удалось понять из сбивчивого письма Луки Капрани, оказалась печальна. Однажды ночью, пока матросы развлекались на берегу, он сгорел до ватерлинии прямо в порту Ливорно. Капитан, на грани безумия от великой потери, проклинал и самого себя за беспечность, и нового вице-короля неаполитанского Михеля Фридриха фон Альтханна вкупе со старым герцогом тосканским Козимо Третьим, коих подозревал в подкупе негодяев, спаливших судно. Более хладнокровный Франческо сообщил, что Лука позволил втянуть себя в политику, тайно перевозя оружие для строящих заговоры земляков. Ничего удивительного, если "Януарий" сгорел. Впрочем, нельзя исключить более простой вариант: возможно, вахтенные перепились и стали курить, где не следует.
Смирив гнев, я написал капитану, что дам отслужить вину, если он будет вести себя как мужчина, и вызвал погорельцев в Остенде, куда собирался в ближайшее время.
Английские газеты уже давно трубили о страшной угрозе правам и свободе британцев, исходящей из этого городка. Император Карл Шестой соизволил даровать свое высокое покровительство устроенной во Фландрии компании для торговли с Ост-Индией. Семь директоров были назначены для ведения дел; готовился выпуск акций: шесть тысяч паев по тысяче флоринов каждый. Дело выглядело серьезным, не чета бесславно лопнувшему пузырю "Южных морей". Фламандские негоцианты уже совершили десятка полтора плаваний на восток, основали две фактории в Индии и одну — в Китае. Ныне разрозненные начинания собирались подвести под общую крышу.
Ну и почему бы имперскому графу не стать акционером Императорской индийской компании? Момент в высшей степени удачный. Конечно, с большими деньгами можно перекупить долю в старых компаниях: английской или голландской, — но там цена неразумно велика. Могут возникнуть и препятствия, связанные с подданством. Здесь же меня готовы принять с радостью: жалованный титул свидетельствует о благосклонности императора и связях в высших сферах. В противность аристократическим снобам, негоцианты предпочитают новизну старине.
Ничто не благоприятствует коммерции сильнее, чем дружба с властями. Штатгальтером южных Нидерландов считался Евгений Савойский (впрочем, не покидавший Вену), а фактически правил глубоко ему преданный Эркюль-Луи Туринетти, маркиз де При. В Брюсселе я не упустил представиться маркизу и намекнуть в беседе, что графским титулом более всего обязан принцу Евгению.
Подписка имела успех: шесть миллионов собрали за полдня. Де При, услышав о моем участии, недовольно поморщился: его патрон с самого начала противился прожекту, не желая обострять отношения с морскими державами. Однако император на сей раз поддержал другую партию. Предвестие немилости? Истинное отношение Карла к лучшему фельдмаршалу империи ни для кого не было секретом, однако до сих пор коронованный педант терпел стареющего героя, не желая прослыть чудовищем неблагодарности.
В ожидании несчастного Луки и его команды, добиравшихся из Ливорно, стоило воспользоваться случаем и свести дружбу как с новыми компаньонами, так и с чинами имперского правления сей отдаленной от Вены провинции. Брюссель для меня, в некотором смысле, город не чужой: когда-то, давным-давно, я его сжег. Не в одиночку, конечно — в составе французской артиллерии, по приказу маршала Виллеруа. Это был мой дебют на военном поприще: немало времени прошло с той поры, когда шестнадцатилетний артиллерийский ученик снаряжал мортирные бомбы, а потом с детским жестоким любопытством разглядывал пылающие здания. Впрочем, городская ратуша на Гран-плас устояла, а расчищенным французами пространством горожане воспользовались, чтобы пристроить к ней два дополнительных крыла.