При Путине это же время было потрачено на «распилы», бесплодные попытки добиться от Запада «дружбы», вывод капиталов за рубеж. Либеральная «пятая колонна» не только не ликвидирована, но и имея публичную поддержку президента, полностью контролирует экономическую жизнь страны. В итоге Кремль подвёл Россию к роковому 2014 году с целым возом внутренних и экономических проблем, да ещё и без союзников (у Китая свои проблемы, а белорусский интриган не в счёт).
Вскоре к большому облегчению стало ясно, что Запад сам боится начала войны с Россией и, несмотря на грозную риторику, скорее всего «проглотит» Крым. Отныне у Кремля была совсем другая задача — любыми путями выпутаться из сложившейся ситуации, замирится с западными «партнёрами». Для этого необходимо сохранить Украину и попытаться «впихнуть» восставшие Харьков, Одессу, Николаев, Донецк и Луганск обратно в её состав.
Бандеровский режим планировалось убедить признать вхождение Крыма в состав России и пойти на федерализацию Украины, что сняло бы напряжение по вопросу ущемления прав русскоязычных. При этом восточные регионы получали широкую автономию, вплоть до права самостоятельно определять права русского языка и внешнеэкономическую политику. Тем самым предполагалось сохранить на Украине большую группу пророссийского электората и превратить его в главное препятствие для присоединения страны к НАТО. Евроинтеграция Украины в этих условиях была бы уже невозможна. Для этого требовался консенсус всех субъектов Федерации, а восточные регионы всегда выступали за тесные связи с Россией и вхождение в Таможенный Союз. В результате Киев не попадал никуда и сохранял выгодный для себя и Москвы режим российско-украинской льготной торговли.
План сам по себе неплохой, но осуществлять его надо было в 1992–2013 гг. Теперь же геополитическая ситуация изменилась коренным образом — американцам и их бандеровским марионеткам в принципе не нужна была никакая федерализация или мир с Россией. Им нужна была единая и неделимая Украина, озлобившаяся от нищеты и потери Крыма. Чтобы избежать губительного для нацистского режима вопроса федерализации Порошенко, по собственному признанию, был готов добровольно отдать Донбасс Путину, только бы дать возможность остальной Украине вступить в НАТО.
В результате (в который уже раз за последние 25 лет!) цели российского общества и властной «элиты» вступили в прямое противоречие. Столкновение враждебных сил было предельно жёстким — в 2014–2015 гг. «Русская весна» получила смертельный удар в спину, её лидеры были убиты или отправлены в политическое небытие, идея Новороссии похоронена, а Донбасс — разрушен. Кремлёвский «хитрый» план по федерализации Украины так и не сработал, а за попытку его реализации заплатили жизнями десятки тысяч человек по обе стороны фронта.
Но пока до этого было далеко и даже в самых страшных снах, никто не мог себе представить, в какую трагедию разовьются постмайданные события на Украине. После присоединения Крыма Путин больше не хотел предпринимать никаких решительных действий. Он тянул время, и всякий раз говорил искренне поверившему в идею Новороссии Сергею Глазьеву: пусть жители юго-востока Украины делают первый шаг, а дальше Москва их поддержит. Глазьев в это время носился с идеей создания в Донецке собственной валюты и собственной финансовой системы. Он всерьёз собирался строить новую жизнь на вверенных ему территориях и на какое-то время невольно стал своеобразным «куратором» протестного движения Новороссии, ведя с активистами откровенные разговоры по незащищённым каналам связи. Хотя вопросами поддержки Новороссии должны были заниматься не дилетанты-экономисты, а специалисты по проведению спецопераций и поддержке партизанских движений.
В результате неугомонный Глазьев очень скоро оказался отстранён от украинского процесса и заменён Сурковым, получившим от президента самые широкие полномочия по украинскому направлению.
В Москве наступило понимание, что полагаться на украинских политиков больше нельзя — они безответственные болтуны и часто меняются. Путин верил только одному человеку в их среде — своему другу и куму Виктору Медведчуку. После Майдана тот не имел какого-либо влияния на новые власти, но зато сформировал новую систему взаимоотношений Москвы и Киева — отныне диалог вёлся не через президента, а через бизнес. «Нет украинской политики — есть украинский бизнес» — эту крылатую фразу приписывают именно Медведчуку.