Управление лесхоза отреагировало примирительными жестами. Коллега-де брал рояль не для себя, а для культурной организации досуга всей бригады. И вообще он прекрасный производственник, неоднократно отмеченный грамотами и премиями. Они вовсе не заинтересованы в том, чтобы выставлять его перед общественностью как нарушителя закона, и, следовательно, рассчитывают на сдержанность и понимание.
Уголовные власти в большом смущении разорвали протокол. Бумага, открывавшая мне наконец-то доступ в анналы уголовной хроники, перекочевала в мусорный ящик.
Я между тем стоял под нещадным, губительным для моего лака дождем и бессильно взирал на то, как корежится моя фанеровка. Прежде чем кто-либо догадался официально передать меня управлению лесхоза, в распоряжение которого все равно так или иначе переходило все, что осталось от деревни, я попал в поле зрения одного из тех современников, которым и поныне удается решать спорные вопросы собственности в свою пользу. Им оказался предельно упитанный мужчина с лихорадочно дергающимся адамовым яблоком. Не успел я предаться старым опасениям, как очутился в кузове прицепа. Прикрыв меня брезентом, упитанный мужчина устремился навстречу городу, в котором я появился некогда на свет. Когда я наконец пришел в себя в темном углу просторнейшего гаража, то с ужасом обнаружил, что мои черви приказали долго жить.
Мне же предстоит еще одна отсрочка. Когда-нибудь меня вытащат из гаража и отполируют. Быть может, даже призовут ко мне одного из последних настройщиков роялей. Ведь не изверг же бессердечный этот толстяк, к тому же хорошо знает, что может изрядно поживиться без особой затраты. Пара-другая крупных купюр в очередной раз станет единственным документом, которым будет сопровождена для меня смена владельца. И потом мне, вероятно, будет позволено стоять в современной квартире. Быть может, я буду сочетаться со «стенкой». Или лучше: контрастировать с ней. Быть может…
Ничего уже не жду я от жизни. Мечтаю только об одном: чтобы подошел ко мне однажды какой-нибудь паренек и прикоснулся к моим усталым клавишам; и пусть этот паренек не будет иметь ни малейшего представления о том, что такое «Неунывающий мытарь», — зато, невольно прислушиваясь к медленно угасающим скрипучим звукам, он вдруг поймет, что этот мир — вопреки всему имеющемуся опыту — бесконечен и вечен. Быть может…
Перевод С. Репко.
Грог с ромом
Скажем для краткости: старая любовь. Но, пожалуй, это будет неточно. Скорее, дружба, которая длилась год и два месяца. Но это слишком отдает арифметикой. Уж лучше так: знакомство с легким уклоном в интимность.
Что ж, подтверждает Лессиг, возможно, когда-то все так и было. И сейчас этого вполне достаточно, чтобы застыть от удивления при случайной встрече. Возможно, эта встреча произошла вечером после работы, может быть, на улице и в метель и, конечно, неожиданно — как снег на голову. Стоп, нужно подумать. Это она, в самом деле она. Как быть: подождать, узнает ли? Преодолеть первое мучительное мгновенье — равнодушные взгляды сначала не узнающих друг друга людей, потом вдруг радостно всплеснуть руками? А может, дать захватить себя врасплох? Ах, это ты!
Но Лессиг предпочитает первым пойти в атаку. Он охотно перехватывает инициативу, чтобы не оказаться в неловком положении.
Привет, говорит он наигранно бодрым голосом, вот так встреча, я о тебе вспоминал, куда ты пропала, ведь уже десять лет прошло, и вдруг такая встреча. Это надо отметить, погода скверная, лучше всего выпить грогу, тут за углом есть кафе, помнишь?
Это-то он умеет, Лессиг: заговаривать зубы, и не успеешь оглянуться, как делаешь то, что вовсе и не хотела: сидишь в кафе, пьешь грог и разрешаешь вновь называть себя Эльфи. А на самом деле Эльфрида, да и фамилия другая с тех пор, как вышла замуж, но сейчас, сидя напротив Лессига, — опять Эльфи. И как-то сковывает стук ложек за другими столиками, поток слов и непривычно крепкий запах алкоголя. Трудно защищаться.
Ты прекрасно выглядишь, говорит, например, этот Лессиг. А ты никак не защищаешься и не возражаешь, даже не отвечаешь мальчишески залихватским жестом и усмешкой, которыми обычно парируешь эту явную ложь.
Ну рассказывай, говорит Лессиг. А то я не даю тебе рта раскрыть, как я рад, я всегда рад, когда встречаю кого-нибудь из наших, ну а тебя — особенно.
Да что там, говорит Эльфи, я осталась в деревне.
Лессиг вздыхает. До чего она прямолинейна. Сейчас ей непременно надо начать с того самого места, на котором десять лет назад все оборвалось. Не хочет поддерживать игру в дружеские и ни к чему не обязывающие слова. Что ей надо? Неужели нельзя просто встретиться, посидеть часок, вспомнить прошлое и потом разойтись (может быть, еще увидимся?..). Или она ищет ссоры?