Рихард, искоса поглядывая, много ли еще осталось водки, дипломатично уклонялся от прямого ответа:
— Три-четыре год. По восмошность.
Дедушка между тем взволнованно убеждал, что он выбрал хороший привой. С южной стороны замечательного дерева. Назвал хутор, где можно полюбоваться на это удивительное дерево. У бабушки выпала из рук стеклянная крышка. Ей пришлось долго подбирать осколки. На том хуторе жила ее молодая соперница, которая уже давно стала любовницей деда.
Потом мужчины заговорили о войне на типичный для подвыпивших людей лад. «Сколько же она еще продлится? С Польшей ведь мы разделались быстро. Но вот «томми»!»
— Пюстяк, — промолвил Рихард.
Бабушка сидела на скамье у печки. Из глаз ее капали слезы. Она уже давно не получала вестей с фронта от сына, моего единственного дяди.
Я выбежал из дома. Похолодало. На прутике, изогнутом над драгоценным черенком, сидела синица. Как она ни вертелась, а добраться до упругих почек и нежной коры не могла.
Ударили морозы. Опять намело снегу, а писем с фронта все не было. Когда дни заметно прибавились, у почек изменился цвет. Из невзрачных голубовато-серых они стали сочно-коричневыми, а в мае распустились. Зацвели все до единой.
Дедушка подозвал меня:
— Видишь?
Я видел.
— На будущий год оно даст плоды, это я тебе говорю!
Хотя его хождения в лес и без того сделались более продолжительными, чем раньше, он прибавил к ним с этого дня еще обход вокруг деревца. А оно, следуя предписанным ему природой законам, распустило листочки, сбросило их на землю и ускользнуло от опасного внимания зимы, замаскировав кору и почку в неприметный голубовато-серый цвет.
Однако год спустя пути людей и деревьев разошлись. От дяди пришла весточка с Востока. Он лежал в госпитале вблизи местечка с труднопроизносимым названием. Погибли или числились пропавшими без вести многие из тех, кто не хотел покидать деревню, а вот исчезнувший муж молодой женщины нежданно объявился. Он обзавелся в Вартегау крестьянским двором и теперь требовал свою законную жену к законному очагу. Женщина последовала зову мужа. Ведь он был отцом ее детей. Но, уезжая, она купила обратный билет и показала его дедушке. Тот больше не захаживал на хутор во время своих прогулок по лесу. Тем не менее они стали еще продолжительнее, потому что, когда истек срок годности обратного билета, походка у дедушки сделалась необычайно тяжелой.
А яблонька тем временем обещала дать парочку плодов. Дедушка разглядывал их с недоверием, однако вынужден был признать, что они на самом деле созревают. Он вкопал в землю деревянные столбы, прибил к ним толстые доски. Эта скамья среди зелени была вполне удобной и для бабушки. Они сидели на ней иногда рядом, а вокруг жужжали пчелы, щебетали ласточки. Бабушке грезились непривычные слова: «отпуск на поправку». Дедушка сидел не облокачиваясь, на самом краю, словно собираясь вскочить. Однако он не вставал, а рассказывал о яблоках своей юности. Никогда, мол, не приходилось ему больше ощущать во рту такой сочности. Но вот на этот раз непременно удастся!
Молодая женщина все-таки появилась. Она забрала оставшиеся вещи и поспешила на вокзал. Дедушка прямо из котельной примчался к ограде, которая отделяла железнодорожное полотно от шоссе. Ему послали из окна поезда прощальный кивок и отняли все, что побуждало его к хождениям по лесу. Он пришел домой и слег. Бабушка ухаживала за ним, но без особого волнения. Я слышал, как она говорила соседке спокойным голосом:
— Простить могу, забыть — никогда.
Я охранял яблоки. Боялся даже сильно ступать около деревца, отгонял собаку, если та собиралась задрать возле яблоньки лапу.
Когда плоды наконец созрели, дедушка заправил в штаны рубаху и, сгорбившись, обогнул дом. Сорвал яблоко, нерешительно повертел в сморщенной руке, потом надкусил. Лицо его при этом оставалось сосредоточенно хмурым. Он отбросил прочь надкушенный плод и попытался выпрямиться. Это ему удалось.
Я выбежал из дома и сорвал второе яблоко. Рот сразу же наполнился соком. Яблоко было необыкновенно вкусным. Теперь больше ни одно не доставляет мне такой радости.
Перевод О. Бобровой.
Умная Грета
— Вставай. Половина двенадцатого. Слышишь?