Мелькнули последние кадры. Режиссер монтажа повернулся к Петру, и растерянно улыбнулся. Дверь в смотровую распахнулась, ударилась об стенку, с потолка посыпалась побелка.
Петр удивленно посмотрел на покрасневшего Шестопалова, стоящего на пороге.
– Что стряслось? – почуяв неладное, спросил Самохвалов.
– Беда, Петр Степанович. Беда. – Выдохнул Василий Кузьмич.
Режиссер монтажа обеспокоено уставился на Шестопалова.
– Да не тяни, чего стряслось то?
– «Особая сводка» пустая. – Взвешивая каждое слово, заявил Василий Кузьмич.
– Как это? – не поверил Петр. – Быть того не может.
– Вот оказывается, может. Нет ничего. Пусто. Это же катастрофа.
– Ничего не понимаю. – Сказал Петр. – Давай разберемся.
Он взглянул на часы. До выхода выпуска новостей в эфир оставалось чуть больше пяти минут.
– Что у нас в политической сфере? – приступил к наводящим вопросам Петр.
– Затишье.
– Что неужели никаких скандальных законопроектов, выступлений, заявлений, сборов?
– Ничего. – Растерянно покачал головой Шестопалов.
– Плохо. Очень плохо. А в плане катастроф: наводнение там, землетрясение, цунами, ураганы, тайфуны, ливни? А?
– Тихо и спокойно, как в раю.
– Что за бред. – Поразился Петр. – Чтобы нигде ничего не навернулось, такого же не бывает.
– Вот так.
– Хорошо. Теракты? Взрывы? Захват заложников?
– Не происходило.
– Давай тогда, даже не знаю, какие-нибудь политические скандалы?
– Вы уже спрашивали. – Напомнил Шестопалов.
– Ах, да. А в сфере шоу-бизнеса? Неужели и здесь никто друг другу глотку не порвал. Такое же просто немыслимо.
– Однако.
Петр Самохвалов сдался.
– Хорошо, звоните в ГУВД и свежая сводка по происшествиям в городе. Так уж и быть, на сегодня обойдемся этим. Но вообще не порядок.
– Уже звонили. – Обреченно сказал Шестопалов.
– И что? – чувствуя, что звереет, спросил Самохвалов.
– Тихо. Спокойно.
– Это как? Совсем? – опешил он. – Давайте свежие убийства, сводка происшествий на дорогах. Что-нибудь. Эфир же надо заполнить.
– Нет ничего.
– Ты пытаешься меня уверить, что в городе никого не убили. Никто не разбился? Ничего не украли? – не поверил Самохвалов.
– Именно так.
– Да то же за день сегодня такой.
Петр предпочел поверить Шестопалову. Он мог созвониться с начальником ГУВД города и узнать все из первых рук. Но это займет время. До выхода программы оставалось четыре минуты. Время отсутствовало.
– Так. Тогда давай какие-нибудь громкие убийства в Москве, Питере. Где-нибудь. Что-нибудь.
– Пусто. Я уже сам все перерыл. Такое ощущение, что природа и подонки в анабиоз впали.
Шестопалов выматерился.
– Тогда ничего не остается. Пускаем только культурные новости. А вечером сразу планируйте интервью с кем-нибудь на общественно-экономические темы. Пусть осветит и даст оценку новым законопроектом. Сделаем на всякий случай резерв. Кто бы мог подумать, что в мире ничего не произойдет.
Шестопалов тут же исчез. Петр направился к себе.
Утренние новости в девять и одиннадцать часов прошли гладко. Сразу после эфира Петр связался с Шестопаловым, и сообщил, что уедет ненадолго.
Ксюша жена вот уже третью неделю уговаривала его заехать в магазин «Альбатрос» и купить стиральную машину для тещи. Модель она присмотрела. Попросила отложить ее, но Петр все никак не мог собраться и съездить оплатить. Она уговаривала. Он обещал. Но не получалось. Теперь оставалось только молиться, чтобы модель имелась в наличии. Поскольку если ее не будет, он слабо представлял, как скажет об этом жене. Зато отчетливо понимал, что услышит в ответ.
Выйдя из здания телеканала, Петр направился к машине, отмечая, что день явно портится. Солнце ушло. Изумрудная сочная зелень листьев, точно омытая дождем, превратилась в сухую зеленую краску военного автобуса. Воздух больше не пьянил.
Петр сел за руль старенькой Шкоды и выехал с парковки.
Он и не предполагал, что его поездка займет так много времени. По закону подлости нужной модели стиральной машины в «Альбатросе» не оказалось. Продавцы растерянно развели руками, и запричитали: «Откладывали же на два дня, а сколько уж прошло». Петр ничего не мог поделать и попросил подсказать ему, где он может купить подобную модель. Продавец навскидку назвал пять адресов, в которые и отправился Петр. Но у Фортуны, дамы капризной, этот день явно был критическим, поскольку ни в одном из пяти магазинов нужной модели не было. Петр хотел было уже плюнуть, и приобрести другую модель, но в схожей ценовой категории. Подумал, покрутился вдоль рядов, и понял, что в таком случае ему стоит заранее заказать место на кладбище, потому что Ксюша женщина въедливая и обязательно уловит разницу. Петр не хотел давать ей повода для зубоскальства и протирания ему лысину наждачной бумагой.
Выйдя из последнего магазина, Петр дошел до машины, облокотился о крышу и замер в размышлениях. Как ему поступить. Что предпринять.
Он смотрел на противоположную сторону дороги, и никак не мог понять, что его не устраивает в открывавшемся взору пейзаже. На другой стороне дороги рос парк, обычный городской парк с выходом к причалам и речной станции. Чем больше Петр смотрел на парковые деревья, тем больше он понимал, что его мало волнует, что скажет жена, когда услышит, что он так и не купил выбранную ею стиральную машину. Ему было абсолютно все равно, что она не станет разговаривать с ним несколько дней, начнет избегать его, перестанет готовить, а может быть уедет на неделю к матери. Петр открыл для себя. Его это мало волнует.
Он всматривался в парк, и никак не мог понять, что в нем не так. Обычный тусклый парк. Бледно-зеленые деревья уныло раскачивающие ветвями в такт слабому ветерку, плывущему с реки. Хмурые парочки, прогуливающиеся по аллеям. Темное золото церковных куполов, стоящих в центре парка. Все как обычно. Буднично серо и уныло.
Петр достал сигарету и прикурил. Вдохнул табачный дым, и поморщился. Сигарета показалась ему безвкусной, словно он выпил стакан воды. Не докуривая, он раздавил сигарету о крышу машины, и подумал: «совсем оборзел, вот кто бы так сигарету о крышу, убил бы, а сам сделал и все равно, тихо и спокойно».