Язов. Так уж случилось. Будем говорить откровенно, а я всегда говорю откровенно: когда было введено чрезвычайное положение, среди людей настолько широко распространился слух, что вслед за этим последует комендантский час. Только на следующий день этот вице-президент, этот Янаев ввел чрезвычайное положение. Но когда было объявлено чрезвычайное положение, и я назначил генерала Калинина комендантом города, тому потребовались совершенно иные силы и средства, ибо чрезвычайное положение и комендантский час – это две разные вещи. Так и случилось, что он только 20-го вечером смог издать распоряжение о введении комендантского часа. На это требуются дополнительные силы – и все это в условиях проливного дождя и политизации народа.
Следователь. Кто мог рекомендовать Янаеву ввести комендантский час? Янаев же не военный. Но только честно.
Язов. Я же и говорю только честно. Вы пытаетесь заострить на этом после каждого вопроса, а я всегда говорю только честно. Он ввел в Москве чрезвычайное положение, а Калинин, комендант, объявил комендантский час.
Следователь. По чьей рекомендации?
Язов. По моей рекомендации.
Следователь. Ваша рекомендация разогнать силы, защищавшие Белый дом? Ведь формальный повод был бы: в 23 часа все должны разойтись по домам.
Язов. Но там было 70 тысяч человек.
Следователь. Но по городу все же ездили танки.
Язов. Они передвигались, но я запретил применение огнестрельного оружия. Они должны были только блокировать улицы.
Следователь. Ситуация, сравнимая со спичкой перед пороховой бочкой. Достаточно было и случайностей.
Язов. Кто мог представить, что сверху с этого подземного перехода будут бросать бутылки с зажигательной смесью? Там же построили баррикады из автобусов… Там были пять или шесть БТР в подземном переходе, как в ловушке.
Следователь. Заменялись ли войска, например, те, которые стояли перед Белым домом? И не потому ли, что военнослужащие входили в контакт с народом и были уже политически ненадежны?
Язов. Был батальон Тульской дивизии, и его командир – бывший начальник этой дивизии и личный друг Ельцина, тот отвел батальон – для разрядки, для спокойствия.
Следователь. И кого послали на замену?
Язов. Из той же самой дивизии, снова одно подразделение. Но они же не могли находиться там все время, им надо было что-то есть, поспать. Поэтому замены были запланированы. И когда начался второй день, я видел, что туда к ним подвозят большое количество водки, целыми автобусами. Тем самым пытались побудить солдат к нарушению своего долга. Представьте, пьяные в БТР, это же совершенно особая угроза.
Следователь. Когда вы осознали, что государственный путч или этот переворот…
Язов. Как можно это называть государственным переворотом? Мы сказали Янаеву: это какая-то шутка, не правда ли? В конце пресс-конференции представить все как некую шутку. Он же заявил: Михаил Сергеевич – мой друг, когда он поправится, будет снова выполнять свои функции – чтобы народ успокоить.
Следователь. И тогда вы решили отвести войска и со вчерашнего дня практически стали на путь покаяния?
Язов. Да, боже мой, я с раннего утра приказал вывести войска и при этом еще помочь разобрать баррикады, с тем чтобы наконец покончить с этим позором. По собственной воле и решению я начал отвод войск, я знал, что такие шуточки с народом делать нельзя.
Следователь. А теперь, скажите, пожалуйста, честно: все было запланировано так, что люди все это молчком проглотят?
Язов. Думаю, так бы никогда не случилось. Я говорю вам это честно.
Следователь. Снова вопрос: если бы проглотили, как бы дальше поступили с Горбачевым?
Язов. Думаю, что тогда снова включили бы связь и вернули бы его к выполнению своих функций. Ибо те, кто взял на себя эти функции, были к этому неспособны.
Следователь. Но человек, чья честь была столь оскорблена, которого арестовали вместе со всей семьей, как бы он стал продолжать дальше?
Язов. Законный вопрос. Для меня это сейчас чистое мучение.
Следователь. Но вы же должны были продумать ситуацию немного вперед.
Язов. Мы ни о чем не думали ни на ближайшую, ни на длительную перспективу.
Следователь. Если бы все получилось, нужно же было все-таки что-то придумать, как дальше поступать с Горбачевым?
Язов. Об этом никто не думал. Я считал, что Горбачев должен быть возвращен.
Следователь. Чтобы суметь убедить его?
Язов. Я это не планировал, но рассчитывал на это.
Следователь. Как вы хотели тогда завоевать симпатии народа?
Язов. Мы рассчитывали на то, что есть какие-то товары, где-нибудь какие-нибудь резервы, запасы, для этого мы специально вызвали Щербакова. Он сказал: то, чего вы хотите, всего этого не существует. Все это есть у союзных республик, а у нас полностью отсутствует. Того не имеем, другого, нам отказали в кредитах. Через пять дней завоем как волки
Следователь. А что за причина болезни Павлова?
Язов. Думаю, злоупотребление алкоголем. Может быть, он сделал это нарочно, чтобы устраниться от игры. Я видел его два или три раза – пьяным в стельку. Когда он позвонил, я уже по голосу почувствовал, он сказал: «Арестовать всех». Это было после заседания Кабинета Министров, т. е. 19-го вечером.
Следователь. Зачем вы вообще это все затеяли?
Язов. Так всегда бывает с авантюрами: плана нет, никакой подготовки, и хорошо, что у нас не было никакого плана и что все рухнуло. То, что произошло теперь с нами, это мы переживем, расстреляют ли нас, повесят или заставят мучиться. Это лучше, чем позор, который мог бы случиться. Из людей, совершавших государственный переворот, ни одного не было на службе: один заболел, другой пьяный…
Следователь. Теперь надо задернуть гардины. Мы должны пойти на это, как возможную меру безопасности.
Язов. Неужели кто-то думает, что кто-то предпримет штурм?
Следователь. Неизвестно. Но провокацию нельзя исключать. Может быть, и такую, с целью вашего освобождения?
Язов. Раньше об этом надо было думать.
Следователь. Какой сейчас вы видите свою роль?
Язов. Лучше всего провалиться бы мне сквозь землю, чувствую себя бесконечно несчастным. Хотел бы попросить прощения и у Горбачевой, и у Михаила Сергеевича. Осознаю свою вину перед народом. Единственное, что сейчас можно было бы сделать, – предпринять все для того, чтобы в Вооруженных Силах никто больше не повторил такой глупости. Я хочу сказать, этот пример должен послужить уроком для всех нас.
Следователь. Хотел бы поверить, что вы все осознали, в какую драматическую ситуацию вы завели страну.
Язов. Не могу исключить, что в это время оборона нашей страны находилась не в лучшем виде – когда президент и Верховный Главнокомандующий лишен связи, информации и не может передать ее сам.
Следователь. Ракетные войска и все остальное – сейчас снова в порядке?
Язов. Да, все коды находятся в Генеральном штабе, у Главнокомандующего Ракетными войсками, все приборы и установки с десяти часов сегодняшнего утра в Горбачева. Ракетные войска, стратегическое и гражданское ПВО, а также флот, никто из них никоим образом не имел каких-либо дел с этой авантюрой. Они были не в курсе и даже не поддерживали контакта с нами.
Следователь. У вас есть сейчас возможность направить послание президенту Горбачеву.
Язов. В ноябре исполнится 50 лет моего пребывания в Вооруженных Силах, а я, старый дурак, участвовал в этой авантюре. Сейчас я сожалею и осознаю, какой кошмар я вам приготовил. И сейчас сожалею. Наверное, это чересчур поздно – обо всем, что я сделал, чтобы вывести войска на улицы Москвы. Я знаю, что вы человек с добрым сердцем и что по возможности проявляете столько понимания. Я воевал, дважды ранен. Хотел бы попросить вас, чтобы меня не предавали суду военного трибунала, а просто отправили на покой. Я осуждаю эту авантюру. И буду осуждать до конца жизни то, что я причинил вам, нашей стране и нашему народу.