Тут уж даже господин Мельхиор не смог устоять. Он сунул в ухо указательный палец и задумался. Как потом оказалось, он всегда засовывал палец в ухо, когда надо было особенно крепко раскинуть мозгами. В итоге он произнёс:
— Хм, — а потом добавил ещё три раза: — Хм, хм, хм!
Мы с Белло напряжённо ждали.
— Может быть, я и правда зря не записал тот рецепт. Память, похоже, подводит, — наконец произнёс он, вынув палец из уха. — Прошло ведь лет шестьдесят, не меньше. Неудивительно, что возникают известные трудности. Ты, например, можешь вспомнить, где был шестьдесят лет назад? Ну да, тебе и шестидесяти-то нет.
— Так, значит… Неужели вы забыли, как смешали голубое средство? — спросил я.
— Да нет, такое не забывается, — мечтательно протянул он. — Мне было восемнадцать, я работал в полную силу. Ночь. Полнолуние. Я всыпал ингредиенты в медный котёл и быстро нагрел. Жидкость забурлила — и вдруг изменила цвет. Вместо светлого ультрамарина приобрела густой кобальтовый колер. Но самое интересное, что новый цвет сохранился и после того, как жидкость остыла. Крайне любопытный случай, ты не находишь?
— Да, конечно, — сказал я, — а что это за известные трудности, о которых вы говорили?
— Состав! Состав! Увы, я не помню, из чего я составил свою тинктуру.
Белло грустно, почти безутешно тявкнул, завертелся, три раза попытался поймать собственный хвост и улёгся, положив голову на вытянутые лапы.
— Вы правда не можете вспомнить, из чего состояло средство? — спросил я.
— Давай просто спустимся в лабораторию и попробуем изобрести старую тинктуру заново, — предложил господин Мельхиор. — Часть компонентов, так сказать, изгладилась из памяти. Но некоторые остались. Сидят там и ждут, когда понадобятся, — и он опять постучал себе по лбу. — Я, например, припоминаю, что не обошлось без купороса и му… Мумиё? Да, не обошлось без малахита… Пойдём-ка в лабораторию!
Он вскочил и побежал в дальний угол комнаты, заваленный горой книг. Но теперь я заметил, что оттуда уходила вниз винтовая лестница. Господин Мельхиор бросился вниз по лестнице — гораздо быстрее, чем можно было ожидать от пожилого человека. В нём явно проснулось прежнее честолюбие, а нам с Белло только того и требовалось. Белло тоже вскочил и потрогал лапой верхнюю ступеньку, а потом осторожно, шаг за шагом, начал спускаться по ажурной лестнице. Я заметил, что узкие рёбра ступенек больно впивались ему в лапы. Тогда я просто схватил его в охапку и стащил вниз.
В лаборатории господина Мельхиора царил ещё больший беспорядок, чем в кабинете. На полках, на столе, обоих стульях и даже на полу стояли бутылки, банки, пузырьки, коробочки, пакетики, колбы, пробирки, тигли, воронки и маленькие горелки (я знал от папы, что они называются бунзеновскими). Пахло очень странно. Господин Белло тут же чихнул.
— Всё в порядке, всё на месте! — довольно постановил господин Мельхиор, оглядев помещение.
Не представляю, как он пришёл к такому выводу!
— Всё для алхимии… Старинные мои вещички… Долго, долго я ими не пользовался, но бережно хранил, — заявил он, вынимая из шкафа тёмную бутылку. — Меркуриальная вода! — важно произнёс он, показывая её мне. — Это не у всякого есть!
Он откупорил бутылку, заглянул в неё, понюхал и довольно кивнул.
— За сорок лет почти не выдохлась!
Потом поднял с пола пакетик и стал читать мелкий шрифт на этикетке, после поднёс её к самому носу, покачал головой и обратился ко мне:
— Ну-ка, Франц, прочти, что тут написано!
— Вообще-то я Макс, — поправил я. А потом разобрал надпись: «Gummi arabicum». — Гумми арабикум. А сами вы не могли прочитать?
Он покачал головой.
— Может быть, дело в очках? — спросил я.
— В очках? — переспросил он, откладывая пакетик в сторону. — Как это?
— Там нет одного стекла.
— А у меня близорукий только один глаз, левый. Правый до сих пор как у орла — я всё отлично вижу, правое стекло и не нужно, — сказал он.
— Но не хватает-то у вас левого! — заметил я.
— Вот как, — смутился он. — Значит, сегодня с утра я не только халат надел задом наперёд, но и очки вверх ногами. Спасибо, Ральф, что обратил внимание.
— Макс, — поправил я. — Меня зовут Макс.