— Обхитрость? — переспросил я.
— Да. Господин Белло обхитрел Адриенну.
— Ты имеешь в виду — обхитрил. Но тебя ведь тоже никто не спрашивал, хочешь ли ты стать человеком. Бутыль упала совершенно случайно. А теперь ты рад, что ты человек. Разве не так?
— Ну… — промычал господин Белло. Это было как-то неубедительно.
— Ты что, тоже хотел бы остаться псом? — спросил я.
У меня в голове не укладывалось, что кто-то может захотеть стать собакой, а не человеком, если у него есть выбор.
— Чевекком быть хорошо, — сказал господин Белло. — Собакой — тоже хорошо.
— Да что хорошего в собачьей жизни? — спросил я. — Ну вот объясни ты мне.
— Собаки бегают гораздо больше людей, — начал господин Белло. — Собаки любят бегать, а люди — нет.
— Люди тоже умеют бегать, — сказал я.
— Но не так уж быстро!
— Ладно, собаки бегают быстрее, — согласился я. — И это всё?
— Собаки лучше пахнут, — сказал господин Белло.
— Ты хочешь сказать, они сильнее воняют. Мне не кажется, что собаки так уж хорошо пахнут. Особенно если шерсть промокнет.
— Нет, не так! — рассердился господин Белло. — Собаки лучше нюхнут! Нюхнут, кто шёл по улице, что ел на обед папа Штернхайм. Откуда пришёл Макс. Нюхнут всё точно. А люди вообще ничего такого не чувствуют.
— Хм… — только и промычал я. Тут он, конечно, был прав. Если брать нюх, человеку с собакой не сравниться.
— У собак корм вкуснее, чем у людей, — продолжал господин Белло.
— Ну уж ни за что не поверю! — возмутился я. — Что может быть вкуснее жареной картошки с кетчупом или макарон с подливкой? А пицца, которую мы готовили вместе? Ты же слопал её с большим аппетитом. Тебе понравилось. По крайней мере, ты так сказал. Или ты врал?
— Не врал, — признался господин Белло.
Моё замечание о вранье навело его на ещё одну мысль. Он ткнул себя в грудь указательным пальцем и сказал:
— Собаки не врут. Врут только люди. Это, что ли, лучше?
— Нет, — пришлось согласиться мне. — Ну а всё-таки, почему это собачья еда вкуснее?
— С едой так… — начал господин Белло и остановился. Он думал, как мне это объяснить.
— С едой — как? — повторил я.
— С едой так: собачий корм собакам вкуснее, чем людям — людской, — заверил он.
— Да не может быть, — я вспомнил ванильное мороженое с шоколадным соусом, которое папа мне покупал, когда помирился с Вереной.
— А Макс глодал когда-нибудь косточку, которая три-четыре дня лежала зарытая в саду? Ммм… — и господин Белло даже закатил глаза от удовольствия.
— Ну вот что, тогда я скажу тебе, что люди умеют лучше собак, — не сдавался я. — У людей есть руки, а руками можно отпереть дверь, если захочется ночью пойти к своим друзьям-собакам.
Господин Белло замотал головой.
— Господин Белло был собакой и не отпирал дверь, но ему было не нужно — он и так был на улице.
— Ты это так говоришь, как будто и правда хотел бы остаться собакой, — сказал я. — Тогда зачем же ты выпил голубой сок, когда мы были у Верены, и опять стал человеком?
— Из-за Макса, — ответил господин Белло. — Потому что господин Белло дружит с Максом, а Макс дружит с господином Белло. Потому что господин Белло и Макс могут разговаривать и господин Белло может рассказать Максу, что он дррруг.
— Из-за меня? Честно? — мне стало приятно, я разволновался и погладил господина Белло по голове.
Погладил так, как будто он всё ещё был моей собакой.
— Есть и другие вещи, которые люди умеют, а собаки — нет, — сказал господин Белло и подмигнул. — Просто господин Белло их не называл.
— Мне тоже много чего ещё пришло в голову, — добавил я. — Собаки не умеют кататься на велосипеде.
— Правирьно! А ещё собаки не умеют включать свет.
— Собаки не могут надеть шапку, когда холодно.
— Правирьно! И собаки не могут раздеваться, когда жарко.
— Собаки не умеют читать и писать.
— Правирьно! Собаки не умеют делать уроки. И чистить зубы. И у них нет зубной щётки.
— Ну не знаю, может, это не так уж и плохо, — сказал я. — Но собаки не умеют шутить.
— Верно! И смеяться, — добавил господин Белло.
— Правда? Собаки правда не умеют смеяться? — спросил я.
Господин Белло покачал головой:
— Не умеют.
И засмеялся. Его прямо распирала гордость за это человеческое умение. Волей-неволей я тоже рассмеялся.
А потом мы посерьёзнели и погрузились в раздумья. Тогда я спросил:
— Что же нам делать с Адриенной, раз она не хочет быть человеком? Действие голубого сока, ты сам знаешь, когда-нибудь закончится. А ты чувствуешь что-нибудь, когда вот-вот превратишься в собаку? Или это происходит совсем неожиданно?