— А я не виновата, они оба правые.
— Правые, левые… Скажу маме, чтоб в ясли тебя отдала, а не в сад.
Осталось только одно — покормить.
Чтоб не гоняться за ней с ложкой по квартире, я усадил Марину на подоконник. Будем смотреть, с какими зонтиками ходят тёти, и кормиться.
— Синий… Красный… Чёрный… — называла Марина.
Ложку с манной кашей увидела уже у самого рта. Круть! На щеке начертилась белая полоса, а ухо манка замуровала ровно с краями.
— Ой, ухо сварится!
— Каша не горячая, не ври! А будешь вертеться, то и другое залеплю.
— Да-а, не горячая! Если б сам был залепнутый, то знал бы… Что, я так и буду с варёным ухом жить?
На щеку и на ухо я израсходовал две мои промокашки — из письма и из математики. Принёс ещё и папины «качели». Есть у него такие, из пластмассы, снизу, наверно, сто промокашек нацеплено.
— Ой, я оглохнутая!
— А-а, ещё и в ухе каша осталась. Ну, это пустяк. Найти бы только шпильку. У мамы, кажется, где-то была…
Выбрасываю из маминого шкафа платья, ощупываю их. На некоторых остаются белые пятна от каши… Ура, есть!
Всё… Порядок… Можно набирать вторую ложку. Марина зажимает рот руками, наклоняется.
— Разогнись, а то в волосы накапает.
— Не в волосы, а за воротник. Постуди!
Стужу, дую на кашу. Не поворачивается ко мне.
— Ой, ракета летит! — кричу я.
— Где? — вскинулась Марина.
Р-раз! — кашу в рот. Попал!..
Марина не глотает, держит кашу за щекой, как обезьяна, сучит ногами по подоконнику. Подношу третью ложку…
— У-у-у-м-м… — вертит она головой.
— Что ты мяукаешь, как кошка? Раскрывай рот, некогда мне с тобой возиться.
— Я не клошка… У меня не-э-ту хлоста. И улши, видишь, где? А у клошков сверлху…
Пока говорила, каши во рту стало меньше. Ем сам, показываю пример, причмокиваю.
— Ах, как вкусно! Съем всё сам.
— Не воспитывай у ребёнка жадность.
— Я не воспитываю, ешь быстрее!
— Сам ешь, поправляйся. А то кожа да кости.
— А ты почему не хочешь?
— Потому что круглая земля…
— Кто тебя научил так отвечать?
— Сама научилась. В садике воспицацальница Ольга Петровна так говорит.
Забыла про ложку Марина… Я р-раз! — четвёртую. Под нос!
Марина вытаращила глаза, разинула, задыхаясь, рот. Н-на! Сунул и пятую…
— Чхри! — чихнула Марина. — У-у, чуть язык не откусила! — завыла она.
Каша заляпала стекло, подоконник, Маринины ноги, чёрный лакированный стол и мне глаза.
Схватился за глаза, а кружку с кашей — на окно. Бренк! Мимо, наверно, поставил… Ещё два раза по полу перекатилась кружка.
Раскрываю обеими руками левый глаз. Мамочки! Какие стали у меня тапки! Какие ножки у стола! Разлепляю правый — и от увиденного опять зажмуриваюсь. Кружка под телевизором, а на полу дуга из каши.
— Ау, где ты?!
— Иди прямо, прямо… — командовала Марина с окна.
Нащупываю её, снимаю с подоконника.
— Ой, что ты меня поставил на кашу?
— Так ты ж смотри! Я не вижу куда… Веди в ванную умываться.
Марина взяла меня за руку.
— Холодно… Тепло… Горячо… Огонь!
Поздно! Левая моя нога стала на кашу, приклеилась.
— Я же говорю — «огонь», а ты ступаешь!
— Ты говори — левой или правой, большой шаг или маленький… А то «горячо», «огонь»! Игру нашла… Это из-за тебя всё!
— Хорошо! Левой!.. Ещё раз левой!.. Опять левой!..
— Три раза левой? — Я зашатался, раскоряченный, как циркуль.
— А я не виновата. Правой некуда — там каша.
— Так что, мне так и стоять? Иль подниматься в воздух, лететь?
— Ой, и меня научи летать! — Марина бросила мою руку. — Вот так: мах, мах!
— Человеки — не птицы…
Я шатался так — соломинкой ткни, повалюсь. И вдруг левая нога по-о-е-ехала!
— Держи, пополам раздираюсь!
Я замахал руками, словно хотел сделать Маринино «мах, мах!», и сел на пол, на что-то мягкое и мокрое…
Теперь мне было всё равно. Мы были с Мариной с ног до головы в сладкой, вкусной, питательной каше.
— Слушай, посмотри в кружку… — Голос мой жалостно задрожал. — Нету больше?
Марина постучала кружкой об пол.
— Есть немного…
— Выскреби, дай мне.
Марина начала выскребать и с большой охотой кормить меня из ложечки.
Кормила и приговаривала:
— Не спи за столом! Не мотай головой, ты не лошадь!.. Не чавкай — ты не свинья! Поставлю в угол!
В это время послышался звонок в дверь. Марина бросила мне на колени кружку и необлизанную ложку, побежала открывать.
— Мамочка, я тут Женьку покормила! А сейчас поведу умою!