— Занавес! — шепчет Галке, громко, на весь зал. Хотел, чтоб закрыла, чтоб прекратить представление.
— Шире? Шире нельзя, вы же показывали докуда! — шепчет и Галка. Не поняла!
— А-а-а… — застонал опять Левон Иванович. Шар в его руках пошатнулся, и я поддержал левой рукой. — Текст!
Павлуша вздрогнул, словно проснулся, повёл Ваньку дальше. Хорошо вёл, только дети хохотали даже тогда, когда никакого смеха не предвиделось. Жучок потешал: то оба уха подымал-опускал, то одно топырил кверху, то становился на три лапы, а четвертую поднимал на куст, то пробовал ходить на передних лапах. Жора, как фокусник, дёргал за какие-то нитки и проволоки, засовывал в Жучка то одну руку — снизу и сзади, то сразу две через живот накрест. Одна вертела голову Жучка, другая — зад и хвост. Только забывал Жора, на какой высоте держать руки: то очень высоко подымал собачку, то чересчур низко опускал. Наконец, он надолго опустил Жучка на все четыре ноги. А замок, который под хвостом, не задёрнул до конца — заело, наверно. И в зале начали стонать и визжать от смеха, аплодировать. Хохотали и мы, хоть артисты не должны смеяться, как бы ни было смешно.
Один дядя Левон не хохотал, а всё больше краснел, лицо покрывалось потом. Он тяжело дышал и тряс на Жору кулаком:
— Действие! Текст!
Сдвинулись опять с места. И хорошо всё шло, только один раз из-за Жориных фокусов я забыл слова, и мне подсказал их Левон Иванович. Он всю пьесу знал назубок!
Дошло действие до встречи с медведем. Жора-Жучок поднял на медведя такой лай — хоть затыкай уши! Бросается на него, как Моська на слона, со всех сторон и вдруг — хвать медведя за бок! Зарычал, затряс Жучок головой, зарычал, точно хотел на куски медведя разорвать. Стащил дядю Левона с табуретки. Совсем не по пьесе были эти Жорины штучки. Дядин медведь заревел страшным голосом — рассердился! — подмял под себя собачку, пригнул за ширму.
— Визжи! Вой! — зашипел дядя на Жору.
— А-яй! А-яй! А-яй! — завопил, заскулил Жора.
А дядя в это время отцеплял Жучка от медведя. Пришил, оказывается, Жора к собачьему носу рыболовные крючки!
И всё-таки первое действие закончили под бурные аплодисменты…
Павлуша, как неживой, упал на дядину табуретку, запрокинул голову и закрыл глаза. Белый как мел! Левон Иванович обмахивал его платком, как боксёра на ринге. А Валерий принёс в стакане воды и брызгал на Павлушу, давал ему пить.
Левон Иванович чуть отодвинул занавес, выглянул в зал.
— Товарищи взрослые! Откройте окна, иначе задохнёмся все!
Оставил дядя Левон занавес, а он опять заколыхался, снизу показалась голова тёти Клавы.
— Сынок, почему же ты не выступал? Выкинули тебя? — спросила она громко.
— Ещё буду! — шмыгнул носиком Вася.
— На, подкрепись! — Тётя Клава протянула две пачки мороженого.
Начали второе действие, а Васина Танька шипит, как клубок гадюк, в зале ничего не слышат.
— Звук!!! — надрываются дети.
— Говори: «Собачка, почему ты такая удивительная? Ты не настоящая? Сейчас мы с тобой погуляем, побегаем!» — подсказала ему тётя Клава из зала — голос что гром.
Дети в зале начали хохотать, шикать друг на друга:
— Тише! Тише!
Когда поняли, кого водит на ремешке Танька, закричали:
— Отпусти его, мучителька! Ведьма! Это — Эрпид-два!
Жора и в другом действии фокус выкинул. Встречаются Ванька, Эрпид-один и Жучок с Танькой. Они должны были Таньку немного поругать, и всё! А Жора словчился — трах лапой Жучка по Таньке! Лапа и прицепилась, как кошкина, и она была с крючками! Дёрг, дёрг — тр-р! Вырвал кусок платья Таньки.
— Правильно! Так ей и надо! — вопят в зале.
А в пьесе такого нет, чтоб рвать платье!.. Вася пустил Таньку драться с Жучком (тоже не по пьесе!). Зацепили дом на палке-треножке, зашатался он, как от землетрясения. Дядя Левон наклонился, подскочил к ним, рванул за руки, чтоб куклы опустились вниз. Расцепил их, разнял, дал по щелчку в лоб. Не куклам — Жоре и Васе!
— Дальше! Текст! — зашипел на них.
Дети в зале одурели, наверно, от жары.
— Шайбу! Шайбу! — кричат, как на хоккейном матче.
А к концу на меня икота напала. Слова не могу сказать: ик да ик! Дядя показал Валерке, будто стакан к губам подносит, и тот шмыгнул со сцены. Хорошо, что в пионерской комнате была и эта, вторая дверь! Хорошо, что не надо было пробираться через весь зал!
— Ик! — И эрпид вздрагивает с ног до головы. — Ик! — чуть с ног не падает.