Видно, что доктор Кальвин удивлен мои поведением, хоть и старается держаться спокойно:
-постойте, во-первых, обращайтесь ко мне на «вы», мы же с вами не на улице находимся, Ларсен.
-мне плевать, где мы находимся! – резко отвечаю я. – какого черта вы тогда держите Ники здесь, ничего не предпринимая? Она надеется на лучшее, ее семья надеется… я надеюсь!
-увы, Ларсен, но шансы очень невысоки. – качает головой доктор.
-шансы? – переспрашиваю я. – у Ники есть шансы?
Я произношу это так угрожающе, что доктор Кальвин буквально вжимается в свое кресло.
-раньше вы говорили, что у Ники нет шансов, вы, проходимец…
-хорошо, хорошо, Ларсен, я говорю вам, только у семьи Николь все равно не хватит денег…
Я перебиваю:
-какого хрена вы раньше молчали? Я заплачу сколько угодно. Говорите, что нужно…
-вы заплатите? – доктор удивлен.
-да, но это не ваше дело, почему, да как. Я спонсор. Говорите, - как можно резче бросаю я ему.
-хорошо, Ларсен, я постараюсь объяснить…
Спустя полчаса я выхожу из клиники в подавленном состоянии, сажусь в свою машину…
Кальвин сказал, что есть одна хорошая клиника в Германии, и у меня на нее хватает денег. Эта терапия может продлить Ники жизнь на три-четыре года, замедлив прогрессирование болезни… ох. Я не хочу думать о «продлит» - я хочу думать о том, что Ники будет жить. Разве нельзя сделать эту терапию вечной? Пусть это и будет очень неудобно, но мы сможем украсть для Ники сколько угодно жизни…
В общем, все было бы прекрасно, но есть одно «но»: Ники будет в Германии четыре месяца. А я останусь здесь…
Я этого не переживу. И Ники не переживет. Мы уже настолько привыкли видеть друг друга каждый день, что мы понимаем: теперь это навсегда. Мы никогда не были так близки, как в эти дни. И мы больше никогда не поведем себя так, как пытались раньше – потому, что это лишь доказывает, что мы были неправы…
Но я готов к этому расставанию. Все, что угодно. Я должен справиться. Вот только расстаться нам придется сразу же на следующий день после моего дня рождения…
Я выхожу из машины и поднимаюсь по ступенькам студии. Внутри меня встречает Сэм.
-о, Сэм, - говорю я. – и чего ты приперся?
Сэм – мой ивент-менеджер, а по совместительству – друг… впрочем, в последнее время дружба отошла на второй план – я ведь теперь, как выражается большинство моих друзей, «весь ушел в себя»…Так как в последнее время я почти нигде не выступал, кроме пары калифорнийских клубов, мы с Сэмом виделись очень редко – с тех пор, как мы узнали страшную новость, я почти перестал общаться с остальным миром.
-привет, Ларс, - говорит он. – а нам тут прислали несколько приглашений.
-приглашений? Каких? – спрашиваю я, вешая куртку на крючок.
Что-то странно…
-ого, обычно ты и слышать о них не хотел. Пошли в мой кабинет, я тебе расскажу, - говорит Сэм. – итак, - он садится на свой вертящийся стул и вытаскивает кучу каких-то конвертов, - с июня по сентябрь. Пекин, Шанхай, Сеул, Бангкок, Куала-Лумпур, Сингапур, Бали, Ханой, Дели… - перечисляет он названия городов.
До меня доходит не сразу.
-в смысле?
-в смысле? Ларсен, да тебе предлагают огромный тур по Юго-Восточной Азии! Разве от такого можно отказаться? Хотя… я конечно знаю, как у вас там с Николь… - задумчиво прибавляет Сэм.
Все лето и сентябрь. Я задумываюсь. Ники будет на лечении. А я давно не ездил по миру. Может, хоть это поможет мне? Хотя бы ненадолго, но отвлечет меня от горя?
Попытка не пытка, да и в конце концов, хоть порадую своих фанатов… они не должны страдать.
-а знаешь, что, Сэм. Давай, - решительно говорю я.
-как это ты так, Ларс? – удивляется он.
-Ники будет на лечении в Германии. Я сегодня об этом договорился. Это поможет ей. Я все решил… - объясняю я. – я думаю, в туре мне будет легче… - я замолкаю.
Сэм понимает и кивает головой.
-вот только сможешь ли ты выступать в таком состоянии?
-смогу. Я не подведу тебя, Сэм. Как и моих фанатов.
Сэм сочувствующе кивает.
-держись, Ларсен. Я верю в тебя, друг.
Вскоре я выхожу из студии и шагаю по улице к своей машине, обдумывая происходящее. Сегодня двадцать третье мая, а значит, времени у нас осталось совсем немного…
Ох, как отреагирует Ники? Мне кажется, это немного честно – ставить ее прямо перед фактом. Но за это время я уже достаточно узнал ее и мне кажется, что по своей воле она никуда не поедет… и даже если это ради ее собственного блага, все равно это немного под…
-ой! Простите! – восклицаю я и бросаюсь на помощь брюнетке в темных очках – я чуть не сбил ее с ног, и она уронила свои пакеты.
-да не за что, не извиняйтесь, - девушка снимает очки, и меня ожидает приятный сюрприз.
-Мириам! – узнаю я ее. – но что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, подавая девушке пакеты.
-спасибо, - улыбается она. – привет, Ларсен. Мои дела продвигаются отлично, как бы это хвастливо не звучало. Помнишь, я летела с вами в Лос-Анджелес? Ну так вот, я осталась здесь, и мои попытки увенчались успехом - мне предложили главную роль в одном голливудском фильме!
-здорово.
-поэтому я и переехала сюда, - объясняет Мири. – я живу на Голливудских холмах, а ты?
-надо же, какое совпадение! – говорю я. – и я тоже.
-как Ники? – спрашивает она, но, похоже, по выражению моего лица догадывается: - можешь не говорить, если все плохо.
-да, - я мысленно благодарю ее. – спасибо, Мириам.
-жаль ее… не за что, Ларс. Знай, ты всегда можешь поговорить со мной, я всегда выслушаю тебя и поддержу, - говорит Мириам, и у меня на душе почему-то становится тепло.
Я так давно не получал его от людей…
-спасибо. Может, тебе все-таки помочь донести это? – киваю я на пакеты, и мы смеемся…
Люблю людей, с которыми можно быть самим собой…
Тридцатое мая. Уже завтра мой двадцать девятый день рождения.
-ты будешь отмечать свой день рождения, Ларсен? – спрашивает Ники.
Я сижу около ее кровати на стуле. Мне больно видеть ее, обвешанную проводами, да еще такой радостной и улыбающейся. Да уж, парадокс… и чему же она так радуется?
-что в очередной раз? – спрашиваю я, кивая на провода.
-они хотят проверить, как быстро растет опухоль.
Я вздрагиваю. Я никогда не смогу спокойно слышать такие слова. Как сама Ники это терпит? Вероятно, в моих глазах появляются слезы, потому, что Ники приподнимается и проводит рукой по моей щеке.
-Ларс… не плачь… не надо.
-прости, Ники… ты спрашивала про мой день рождения? – меняю я тему разговора.
-да, я очень надеюсь, что врачи меня отпустят, это после трех дней с проводами! – жалуется Ники.
-трех? – я ужасаюсь.
-ага, - грустно кивает Ники. – но я понимаю, это же все ради того, чтобы понять, что со мной делать…
-давай не будем об этом, - прошу я.
И как ей только удается относительно спокойно говорить об этом?
-хорошо…
-позвонишь мне, как спросишь своего врача. Надеюсь, тебя пустят, ведь я хотел позвать кучу друзей, и все такое… будет весело.
-они должны пустить, - Ники улыбается.
-позвонишь, и я тогда приеду завтра за тобой… - говорю я, и вижу, как улыбка на лице Ники начинает сиять еще ярче…
-да, да, Ларсен, меня пустили!!! – от радости я готова прыгать до потолка, но вместо этого я просто сижу на кровати с телефоном.
Удивительно, что мне разрешили им пользоваться. Хотя…
Всем ясно, что я долго не протяну. Обычно люди живут с этим пять лет, мне же остался где-то год…
Две недели я безудержно рыдала, никто не мог меня успокоить, ни врачи, ни мама, ни даже Ларс. Как… за что…
Мне всегда казалось, что моя жизнь ничтожна, но теперь мне хочется жить. Когда ты слышишь такое… хочется жить, и не упускать ни секунды. С другой стороны, я провожу много времени в клинике, но, возможно, это время потом окупится, и я поживу еще немного… может, теперь я и рассуждаю слишком хладнокровно, но я поняла, что от моих слез ничего не изменится. Я не думаю о том, что будет. Я просто живу настоящим, какое у меня есть. И пусть моим настоящим будет Ларсен. Я проживу короткую, но счастливую жизнь. И пусть мне будет не страшно умирать.