Из моих глаз брызгают слезы.
-замолчи, замолчи, мам!!!
-Ники, ты просто ненормальная фанатка, а твой Ларс – просто хорошо продуманный образ, а на самом деле у него таких как ты, на одну ночь – миллионы!
Я слышу последние слова миссис Маклемур и застываю на пороге кухни. Так вот… вот… вот кто я в ее глазах.
Я стою на месте, ожидая, чего еще интересного я о себе услышу. Я вижу, что Ники плачет. Но ее мама, заметив меня, поворачивается:
-ой, простите, Ларсен, я вас не заметила…
-не надо, миссис Маклемур. Я все слышал, - апатично произношу я.
Ведь что значат ее слова? А значат то, что все… все кончено…
Они с Ники улетят, и мы никогда больше не встретимся.
Еще двадцать минут назад я был так счастлив, а теперь… а теперь я чувствую, что я морально убит.
-Ларсен, я не хотела вас обидеть… - начинает извиняться миссис Маклемур, но я перебиваю:
-пожалуйста. Делайте то, что считаете нужным. Я закажу вам билеты на самолет… но подумайте, прежде чем совершать ошибку, - последние слова я произношу особенно резко, и выхожу в коридор.
-Ларс? Ты в порядке? – возникает откуда-то Сэм.
-отстань, а, - прошу я. – и без того жизнь к чертям летит.
Я поднимаюсь наверх, в спальню, и падаю на кровать, обхватив голову руками. Обвожу взглядом комнату: еще сегодняшней ночью мы с Ники лежали здесь, целовались и дарили друг другу нашу любовь, а теперь…
Видеть больше не хочу эти стены.
В чем, в чем причина такого отношения? Разве миссис Маклемур не было видно, что я люблю Ники? Почему она считает, что все, что я делаю – ради каких-то корыстных целей? И кто тянул за язык эту стерву Мириам? Зачем, зачем, надо было все рушить?!
Кто-то тихо стучится в дверь.
-да пошло оно все к черту… - произношу я.
-Ларс… - это заходит Ники.
Она все еще в шортах и моей рубашке. Я приподнимаюсь и встаю к ней.
-что, Ники? – равнодушным голосом спрашиваю я.
-что нам делать, Ларс? – в отчаянии шепчет Ники.
В ее глазах появляются слезы. Я бессознательно прижимаю Ники к себе.
-я не знаю, - честно отвечаю я.
Ники плачет. Я тоже чувствую себя весьма хреново.
-Ларс… - Ники поднимает глаза, слезы ее уже высыхают. – давай пообещаем кое-что друг другу, Ларс?
-что, Ники? – в этот момент я готов пообещать что угодно.
-я всегда буду любить тебя, - говорит она.
-я тебя тоже, - произношу я. – я люблю тебя, Ники…
Мы целуемся. Я слышу, как открывается дверь, как охает миссис Маклемур, но нам на нее наплевать, сейчас имеем значение только мы. Дверь закрывается. Мои руки на спине Ники, ее вокруг моей шеи…
-э-э, Ларс, я конечно, все понимаю, - заходит в комнату Сэм, - но меня мама Ники сейчас убьет, если я вас отсюда не вытащу.
Мы с Ники медленно отпускаем друг друга.
-иди, - шепчу я.
Ники кивает, и ее глаза снова полны слез.
-я люблю тебя.
-и я.
Быстро выхожу из комнаты, и натыкаюсь на миссис Маклемур.
-Ларсен, у вас есть пара свободных минут?
-ну? – спрашиваю я.
Мы проходим в мой кабинет.
-Ларсен, сегодня же мы улетим и больше никогда не вернемся, и я не хочу, чтобы эта история принимала неприятный оборот, ведь Ники еще не достигла возраста согласия…
По моей спине пробегают мурашки. Она вздумала напугать меня тюремным сроком?
-что вы имеете в виду?
-вы платите за лечение Ники у нас, в Греймуте, а мы молчим… - говорит миссис Маклемур, и мне хочется ее придушить.
Вот же сука. Еще и на «вы» называет.
-сколько? – спрашиваю я.
Вместо ответа она берет лежащие на столе листочек и ручку и пишет.
-столько.
Я вижу шестизначную цифру и ужасаюсь.
-вы уверены?
-что, не хватит? – она усмехается.
-только ради Ники, - я опускаю глаза. – а вообще, то, что вы делаете - шантаж, это уголовная статья.
-ваша статья намного серьезнее, Ларсен, и вашу вину проще доказать.
-послушайте… какую вину? Вы на Ники вообще наплевали?
-это моя дочь, и я сама разберусь, кто в чем виноват, - холодно произносит миссис Маклемур. – так вы согласны?
-да, - говорю я, опустив глаза.
Черт, и во что мы с Ники только попали… не дай Бог, ее сумасшедшая мать куда-нибудь обратится…
Всю осень я провел один. Я почти не выступал, кроме как в паре Лос-Анджелесских клубов, и не выпустил свой новый альбом. Я писал музыку, вдохновленную Ники, в основном дома… Да, я признаюсь, я совсем ушел из публичной жизни.
Признаться, честно, самые первые недели мне было совсем плохо. Я не мог смириться с той мыслью, что мы больше никогда не увидим друг друга. Я не поглажу ее по щеке. Она не обнимет меня. Если бы не Сэм, я бы, наверное, совсем загнулся.
А потом мне стало легче. Мы с Ники переписывались в твиттере, и я попросил ее больше не писать ни о чем грустном – мы просто рассказывали друг другу о своей жизни. Жаль, что у Ники не было веб-камеры – и мы не могли видеть друг друга по скайпу, но нас спасали хотя бы эти переписки. Я начинал понимать: это не конец. Я еще побываю в Новой Зеландии. Я еще увижу Ники. В конце концов, скоро она вырастет, и никто нас уже не остановит. Я писал ей о жизни в Лос-Анджелесе, а она мне – о своей.
А Ники становилось все хуже и хуже, вопреки пройденному в Германии курсу лечения. У нее вечно болела голова, ее тошнило и рвало. Ее настроение стало совсем непредсказуемым.
Я знал, что все будет так. Что все пойдет к концу. Именно так. Точно так, как и говорил доктор Кальвин. Но я надеялся, что это произойдет нескоро. Но, похоже, путь к точке невозврата начался.
И другой путь тоже – я сдался. Я снова с Мириам. Я не знаю почему, но… как только мы с Ники разлучились, она сразу же оказалась рядом. Казалось, она была готова простить мне все, что я сделал… я не сопротивлялся. Я слишком устал. Мириам была права – я не выживу в одиночку. Мне нужен кто-то рядом, просто какое-то существо. Мне нужна… физическая близость.
И все началось сначала. Мы с Мириам появлялись на разных мероприятиях, и жили вместе, но… нас ничего не связывало. Ей нравилось думать, что я принадлежу ей. А мне это просто помогало отвлечься.
Эта весна стала самой худшей в моей жизни. Я часто вспоминаю весну год назад, когда все только началось – и все-таки, благодарю судьбу за этот случай, перевернувший мою жизнь.
Я провела сентябрь, октябрь и ноябрь дома. Школу я как-то неофициально закончила, но ясно, что ни о каком университете речь и не идет. О работе тоже – и, хоть я чувствую себя виноватой, я сижу дома. Мама работает, папа забыл о нашем существовании, Алекс учится, Ли и Этан тоже, а я… я сижу дома и живу воспоминаниями. Иногда, правда, мы переписываемся с Ларсом, но толку от этого мало. Я не чувствую, что это он, настоящий. Мне нужен он рядом со мной.
А еще, несмотря на лечение, мне становилось все хуже и хуже. Болела голова, тошнило, все время было плохо и тоскливо. Мама предложила отправить меня в Уэстпарк, но в городской больнице сказали, что перед этим я должна сдать им все анализы. Что же, мне все равно.
-Ники, ты готова? – спрашивает мама.
Двадцать третье ноября две тысячи девятого года. Мы с мамой собираемся ехать за моими результатами в больницу.
-да, мам, я иду, - я откладываю дневник в сторону и спускаюсь вниз.
Мы с мамой садимся в такси и молча едем в больницу. Мы поднимаемся по мраморным ступеням, идем к кабинету моего врача-терапевта и ждем очереди. Маме позвонили и сказали, что там что-то такое, что нужно обсудить с родителями.
-проходите.
Предыдущие посетители выходят, и заходим мы с мамой.
-мисс Маклемур?
-да, здравствуйте, - говорит мама. – вы говорили, что вам нужно поговорить с нами насчет результатов.
-а, да… - кивает доктор, мисс Рослоу. – Ники, присаживайся.
Я нервно сажусь на краешек стула перед столом врача. Ну, и что там такое? Если честно, ничто уже меня не пугает.