В аэропорту меня встречает Мириам – она должна отогнать мою машину назад к моему дому.
-почему ты так поступаешь, Ларс? Что случилось? С твоей девушкой? Николь умерла? – тихо спрашивает она, завидев меня в зале ожидания.
-лучше бы умер я, - бросаю я. – прости, что был с тобой так жесток, Мириам. Прости.
-но что случилось, Ларс?
-Мириам, - говорю я. – пожалуйста, отстань. Я понял свои ошибки. Такой ответ тебя устраивает?
Мириам удивленно кивает.
-это то, о чем я думаю? Ты решил исправиться?
-думаю, да. – я протягиваю Миранде ключи от машины. – держи. Все, как и договаривались.
Мириам кивает снова.
-да. Хорошо, Ларс.
Мы замолкаем. Слышу объявление о посадке на мой рейс…
-я пошел. Пока, Мириам.
-пока, Ларсен. Удачи…
-спасибо. И тебе, - киваю я.
Собираюсь с духом, поднимаю свой чемодан с земли. Пора. Зная, что я уже никогда не увижу Ники снова, я не смогу больше здесь находиться. И снова я причинил кому-то боль. Прости, мир, но ты не оставляешь мне никакого другого выбора…
ЭПИЛОГ
-Ларсен Столлингворт?
Черт, как же мне это надоело. Вечно планирования выступлений, переговоры, всякая ерунда…
Прошел год. Я больше не пересекался с Ники.
После того разговора с Мириам меня словно осенило.
Когда я приехал в больницу, куда попала Ники, я волновался. Я не знал, смогу ли я это сделать, но я был обязан это сделать. Только жестокий, резкий, полный разрыв. Не оставляющий надежды и пути назад. Разрезающий жизнь на прошлое и будущее, вычеркивая настоящее. Перечеркивающий все то, что было написано на страницах книги ранее.
Я понимал, что нам никогда не было суждено быть вместе. И даже несмотря на то, что мы все-таки имели, я был чудовищем, которое бессознательно пыталось все перерубить. Я сам не понимал, чего и от кого я хочу, я просто играл с Ники и Мириам как с марионетками… просто глупый плохой мальчик, который никогда не повзрослеет.
Рано или поздно мы бы расстались с Ники – и я понял, что тогда, когда мы отдалились так сильно, время пришло. Я не мог больше так играть на доверии с Ники, развлекаясь с Мири. Я не мог больше стараться исправиться – я понимал, что я не ищу большой любви. И поэтому… я сделал это.
Сразу же из больницы я помчался в аэропорт, купил билет домой, примчался к себе, покидал нужные вещи в сумку и полетел к родителям в Брисбен. Мне нужно было отдохнуть от мира и обдумать все.
Я провел у родителей месяц. Они, конечно, расспрашивали меня про нее, но я кратко врал им какой-то бред, почему мы расстались. Я не рассказывал им правды…
Затем я вернулся в Лос-Анджелес, и вскоре отправился во всемирный тур, и всюду, где я выступал, десятки съемных девочек и распутных фанаток ждали меня. Я пытался забыться, растворяясь в каждой из них.
Я больше не искал любви. Однажды я любил, и я разочаровался.
Наркотики – зло. И к травке никогда больше не притронусь.
Но дело было не только в наркотиках – Мириам была права. Как я мог так обманывать Ники, развлекаясь с кем попало в ее отсутствии? Я мог врать себе что угодно, но я предал ее. Я предал самую замечательную девушку на свете, и сам же себя наказал.
-да? – отвечаю я.
-вы помните такую девушку, как Николь Маклемур?
-да… - я вижу, как загорается зеленый свет на светофоре. – что с ней?
Из нависших над Лос-Анджелесом свинцовых туч падают первые тяжелые капли дождя. Мне сигналят, чтобы я ехал, но я не могу. Я стою и жду, что же мне ответят.
-что с ней?
-это доктор Уэллс. Николь желала проститься с вами. Мы очень сожалеем, мистер Столлингворт. Мы готовимся экстренно провести в Греймуте операцию по удалению опухоли, но шансов нет.
-как… нет… - я чувствую боль в сердце, – совсем?
Слова доктора ошарашивают меня.
Ники… ты простила меня за мой эгоизм… нет. Ты не можешь умереть. Ты не должна расплачиваться за мои грехи, Ники…
-совсем.
-никаких?
-никаких.
Телефон выскальзывает у меня из рук. Господи, сколько я боялся, и этот день настал… я сижу, бессильно опустив руки, и не думая ехать. Слезы капают из моих глаз. Она умирает. Умирает. Ники умирает. Умирает.
Как будто этого года и не было. Как будто только вчера мы сидели у меня дома в Лос-Анджелесе на кухне, жуя хлопья, запивая их соком и смеясь. А теперь вот что…
-мистер, пожалуйста, проезжайте и не тормозите движение, - подходит к моей машине полицейский и заглядывает в окошко. – мистер Столлингворт? Боже! Что же вы не едете?
-моя… - я хочу сказать «знакомая», но получается другое, - моя девушка умирает, - произношу я бесцветным голосом.
Капли дождя становятся все чаще. Солнце скрывается за тучами.
-да проезжай ты уже! – кричит какой-то мужик слева.
-мистер Столлингворт, что с вами? – спрашивает полицейский.
Я плачу.
Ники умирает. Она умрет.
Я сразу же забываю все то, что происходило в прошлом году. Мне стыдно за это. Если б я мог вернуть время назад… но к сожалению, уже никогда не смогу. Господи… мне нет прощения.
-вас довезти до дома? Может быть, в больницу?
-да. До дома.
Мою машину обещают пригнать попозже, а меня везут к Сэму. Он первый приходит мне в голову. Я сижу в полицейской машине, сжимая телефон в руках и с невысохшими слезами. В моей голове пустота, я гляжу за окно на проливной дождь.
Вот и все.
Получасом спустя Сэм уже говорит по телефону с девушкой из аэропорта.
-да. Два билета Лос-Анджелес – Окленд. Что? Только через сутки? Вы что, с ума там сошли? – впервые вижу его таким рассерженным.
А я просто сижу в кресле, рассматривая обои. Кажется, я морально умер, и от меня осталась только боль.
-через час? Отлично! Мы будем! Сэм Зайрен! – он отключает телефон. – все, Ларс, мы… - он поворачивается ко мне. – Ларс? Ты в порядке?
-а ты как думаешь, - произношу я, чувствуя, что вот-вот опять хлынут слезы.
Я не могу держать это горе в себе.
-Ларсен! Они не сказали, что Ники умерла. Успокойся.
-она умрет.
-Ларс!
-она умрет! – и я заливаюсь слезами, как никогда в жизни, уткнувшись лицом в спинку кресла.
Господи, что угодно, но только бы не смерть Ники!!!
-это точно не будет больно? – с опаской спрашиваю я.
Мама стоит рядом.
За окном палаты хлещет дождь и воет ветер. Типичная серая Греймутская весна…
-нет, что ты, Ники, - ласково говорит мистер Райман, анестезиолог, держа в руках маску. – я надену ее на тебя, и ты уснешь.
-а… а как же Ларсен? – я растерянно смотрю на маму. – он же обещал прилететь…
Сутки назад меня привезли в мрачную центральную больницу Греймута. Спустя полтора часа после этого маме позвонил Ларсен и обещал прилететь с Сэмом первым же рейсом. Прошли почти сутки.
Весь прошедший год был ужасным. После того, как мы вернулись домой, я не могла ничего с собой поделать. Я ревела из-за Ларсена целыми днями. Я ни разу не написала ему ничего. Я не следила за ним в интернете. Я чувствовала, что я умираю. Наш последний разговор с Ларсом стал поворотной точкой. Кажется, он почувствовал мою смерть еще раньше меня. Он боялся этого. Он не хотел, чтобы это причиняло ему сильную боль, поэтому так нам должно было стать лучше…
Кап, кап. То ли это слезы, а то ли дождь. Почему мне не дали даже поговорить с Ларсом? У меня плохое предчувствие. Вдруг я умру? Ведь, несмотря на все уверения наших греймутских врачей, я слышу, как в их фразах скользит подтекст: «ты достойно, боролась Ники. Но увы, даже самым замечательным из людей еще не удавалось перебороть рак. Мы будем помнить тебя…».