— Я узнал его вкус и снова повторяю вам, что вы единственная женщина, на которую я могу в этом деле положиться.
В ответ на это мадам Зефирин только вздохнула и жестом выразила свою покорность, как делают люди, когда они хотя и подчиняются, но не одобряют.
В этот же день к вечеру «глазок» оказался совершенно загороженным: к стене приставили шкаф с платьем, вероятно по совету коварного британца. Так, по крайней мере, подумал Сайлес. А вскоре привратник подал ему письмо с женским почерком. Оно было на французском языке, не особенно грамотное и без подписи. Молодого американца в самых любезных выражениях приглашали к одиннадцати часам вечера в Баль-Бюлье и просили быть в зале в таком-то месте. В молодом человеке долго боролись любопытство и робость. То он был весь добродетель, то — весь огонь и смелость. В конце концов, задолго до десяти часов, мистер Сайлес Кв. Скеддамор в безукоризненном костюме явился ко входу в помещение Баль-Бюлье и уплатил деньги за билет с не лишенным приятности беззаботным чувством: «А, черт возьми, куда ни шло!»
Был как раз карнавал, и в Баль-Бюлье было людно и шумно. Яркое освещение и толпа на первых порах ошеломили молодого авантюриста, но вскоре он почувствовал возбуждение и необыкновенный прилив храбрости. Он был теперь готов встретиться хоть с самим чертом и прошелся по зале с отвагой настоящего хвата-кавалера. За одной из колонн он заметил мадам Зефирин с ее англичанином. Они о чем-то советовались между собой. В нем разом проснулся его кошачий инстинкт подслушивания и подкрадывания. Он подобрался сзади к разговаривающей паре и услыхал следующее:
— Вот этот мужчина с длинными белокурыми волосами, — говорил британец, — видите, он разговаривет с дамой в зеленом? Это он и есть.
Сайлес поглядел, на кого указывали. Оказался очень красивый молодой человек небольшого роста.
— Хорошо, — сказала мадам Зефирин. — Сделаю все, что могу. Но только имейте в виду, что самой лучшей из нас может не повезти в подобном деле.
— Ну, вот! Я вам за результат ручаюсь, — отвечал ее собеседник. — Недаром же я из всех тридцати выбрал именно вас. Ступайте. Но смотрите — остерегайтесь принца. Не знаю, что за нелегкая принесла его сюда именно в этот вечер. Точно в Париже не нашлось для него другого бала из целой дюжины, кроме этого гульбища для студентов и конторщиков! Посмотрите, как он сидит: подумаешь, царствующий император у себя во дворце, а не гуляющий принц на каникулах!
Сайлесу опять повезло. Он увидал довольно полного господина, очень красивого, с величественными и в то же время необыкновенно вежливыми манерами, сидевшего у стола с другим красивым молодым человеком, на несколько лет моложе его, который разговаривал с ним особенно почтительно. Слово «принц» приятно прозвучало для республиканского уха Сайлеса, и вид особы, которую так титуловали, произвел на него обычное чарующее впечатление. Он отошел от мадам Зефирин и ее англичанина и, пробиваясь через толпу, добрался до стола, у которого присел принц со своим наперсником.
— Говорю вам, Джеральдин, это безумие, — сказал принц. — Вы сами (я рад напомнить вам это) выбрали своего брата для этого опасного поручения, и вы обязаны следить за ним и беречь его. Он согласился провести несколько дней в Париже, и уже это одно было с его стороны большой неосторожностью, если принять во внимание, что за человек тот, с кем он едет. А теперь еще этот бал… Место ли ему тут, когда через три дня должно решиться все дело? Ему следовало бы себя готовить, практиковаться в стрельбе; ему следовало бы подольше спать и делать умереные прогулки пешком; он бы должен был сесть на строгую диету без вина и водки. Неужели этот пес воображает, что мы только комедию играем? Дело серьезное, речь идет о жизни и смерти.
— Я слишком хорошо знаю брата, чтобы не вмешиваться, — отвечал полковник Джеральдин, — и во всяком случае настолько хорошо, чтобы не тревожиться за него. Он гораздо осторожнее, чем вы думаете, и в то же время с неукротимой душой. Если бы тут была женщина, я бы не говорил так решительно, но председателя клуба я смело могу поручить ему и двум лакеям, не задумываясь ни на одну минуту.