- На это можешь смело не рассчитывать, - усмехнулся Гарут. - Мне в одно место заехать надо. Почти по пути, но полдня уйдет все равно.
- А что за место? И почему тебе туда так приспичило?
- Гомлина падь. Там у меня схрон.
- Гомлина падь, - задумчиво повторил я. - Это не то ли место, где знаменитый поганый колодец с тварями?
- То. Извини, но тварей там уже нет. Как и колодца.
- Небось, все твари за тобой пошли, - не удержался я.
Гарут как-то странно на меня посмотрел и кивнул.
- За мной. Если ты имеешь ввиду то, что я их оттуда увел. А если ты, монась вонючая, - вдруг сменил он тон на угрожающий, - вдруг подумаешь, что я ее использовал, чтобы детишек ловить и в жертву приносить - тут же по лысине получишь, понял?
- А что, не так? - отважно возразил я. Венец все же призывал быть отважными духом.
- Не так! Ни хрена не так! Дуп расх пих задницу тому, кто это придумал!
Он бушевал еще минут десять, иногда дергая поводья лошади, шугающейся таких пылких речей. Видимо, его и правда зацепила эта история. Посему не стал я перечить - падь так падь, гомлины там не водятся давно, а кто обнаружится - отпугнем костром. Проклятое это место. Но давно утратившее темную силу.
Живописные у монастыря места. Природа почти неухоженная, в том смысле, что неиспорченная человеком или еще кем похуже. Дорога, накатанная широкими колесами обозов, словно сама стелилась под ноги. Вернее, под копыта. Она начиналась у ворот монастыря и ползла змеей вниз по холму, у подножия которого положено быть деревеньке или хотя бы одному хутору. Но земля здесь совсем не родила, и люди селились поближе к городам. И под защитой, и при полях, хоть и дань платить надо. А тут только леса и поля сменяли друг друга... пока не попадались земли, где бесчинствовали орки. Жить там они не могли по определению, только бесчинствовать.
***
Гомлин был невысокий. Для гомлина. Всего лишь метра три высотой. И в руках у него была вовсе не дубина, как было описано в книгах. Просто палка. Очень толстая палка. Со среднее деревце.
- Ырр? - спросил он, нависая над лошадью Гарута. Лошадь потупилась, попятилась. Кажется, она затруднялась ему ответить.
Гарут щелкнул пальцами, привлекая внимание гомлина. Тот похмурился, поскрипел извилинами и, наконец, перевел взгляд на него.
- Хурр?
- Дэм, есть чем его заинтересовать? - тихо, почти не шевеля губами, спросил Гарут.
- Что? - не понял я.
- Эти твари падки на все необычное или блестящее.
Я пошарил у себя в седельной сумке и выудил стальной кубок, из которого привык пить монастырское вино. К слову, кислое и недобродившее.
- Давай это сюда!
- Погоди, - возразил я, - может еще чего найду... А этот кубок пригодится...
- Да где он тебе может пригодится?! На привале у родника? У нашего друга сейчас лопнет терпение...
Я мысленно махнул рукой и перебросил ему кубок.
- Гом! Гом! - Гарут помахал сверкающим сосудом в воздухе. - На!
- Ррр, - одобрил гомлин и молниеносным движением выхватил кубок. Покрутил, понюхал, попробовал на зуб. Потом потер о свою жесткую шерсть на груди и поднес к глазам. Псевдогномья сталь тускло отсвечивала. Люди, пожертвовавшие нам котомку с барахлом, на мой взгляд, были ворами, который ночь застала в дороге неподалеку от монастыря, а своим лишним хламом они расплатились... то есть, отблагодарили за приют. Кубки из стали делали гномы, но этот по качеству до гномьих стандартов явно не дотягивал. Хотя, он не ржавел и не гнулся. Даже в крепких гомлинских лапах.
- Ыыы. - Великан отошел на обочину дороги, играясь с кубком и давая нам проехать. Лошади не заставили себя упрашивать и бодрой рысью припустили в редкий лес.
- Жаль кубок, - сказал я.
- Камней в нем нет, сталь паршивая... дорог как память?
- Вроде того, - усмехнулся я. - Он попал ко мне от очень интересных людей.
- И с какими же интересными людьми общаются монахи-отшельники?
- Не отшельники, а стражи приграничья...
- Ха-ха. Стражи. - Гарут искренне веселился. - Оплот последней милости.
- Между прочим, в этом оплоте ожила статуя Создателя.
- Ожила потому, что монастырь ваш крайний, и от него ковылять до орков ближе.
- Хам, - покачал я головой.
- Прагматик, - возразил Гарут. - И ты никакой не избранный, чего бы там ты себе не навоображал.
- Да я и не... - начал я и осекся. Разумеется, я не думал, что Господь избрал меня для великой миссии, долго думая и рассматривая нити моей судьбы. Но я после этих слов понемногу начинал беситься. Нет, грешно это. Я монах, я должен смиренно исполнить волю Его.
- А то я людей не знаю, - резюмировал Гарут и наддал каблуками. Кобыла возмущенно фыркнула, наклонилась за травинкой, проигнорировав команду. Гарут пожал плечами и с силой хлопнул ладонями. Некогда смиренная лошадка испуганно присела, позабыла о чревоугодии и поскакала с невиданной ею скоростью. Я не решился повторить воспитательный прием - Гарут-то опытный, всю жизнь в седле, да и упадет - не жалко.
Жалко, он ускакал именно тогда, когда у меня возникли вопросы по поводу встреченного нами гомлина. Природная тяга к знаниям в огромных количествах родила любознательность, а отсутствие книг ставило мой мозг в неприятную ситуацию. Не то, что бы мне неприятно спрашивать об этом воскрешенного спутника, но как-то не хотелось прослыть почемучкой и занудой.
- Гарут! - решился я, наконец его догнав. - А что ты знаешь про гомлинов?
- Ну, кроме того, что ты уже видел, и, вычитая народные заблуждения, можно сказать кратко: одиночки, живут в лесах, как размножаются - непонятно, самок никто не видел, жрут всё, что хоть чуть-чуть не каменное, рычат за счет пузырей, которые выдуваются в полости рта. Сильные, ловкие, боли не чувствуют, любят блестящие цацки, которые тащат к себе в пещеру. Ничего ценного для охотников за сокровищами.
- Проверял? - уточнил я.
- Проверяли, - поправил Гарут. - При мне проверяли.
- Угу. - Я представил группу охотников, пытающихся вытащить гомлина из его пещеры с целью посмотреть, на какой куче золота он сидит.- И много выжило?
- Из шестерых убежал только один, - лениво ответил Гарут. - На пятом гомлин уже наелся.
- Упокой Господь их души.
- 'Перевари их Сатан' - было бы правильнее.
- Опять ты за свое? - возмутился я. - Думаешь, приятно об этом знать, даже если это правда?
- Я через это прошел, а на чувства остальных мне наплевать.
- Наплевать? Почему?
- Потому, что я через это прошел.
Я помолчал. Наверное, он был прав. Не знаю, как насчет блаженства и неги в чертогах Создателя, но пребывание в нутре Сатана озлобит любого наверняка. Человек слаб, и злобу затаить после такого - совершенно для него естественно.
Через полчаса мой спутник скомандовал привал. Вернее, скомандовала его лошадь, ибо вспомнила наконец, что она не степной скакун, а вполне даже обычная монастырская кляча семи лет от роду. Кобыла попросту самовольно завернула на полянку и пристроилась к пышному кустику. Моя лошадь, поддавшись греху завистничества и обжорства, поспешила к ней присоединиться, не оставив мне выбора.
- Гарут, - немного робея, сказал я, снимая торбу с припасами. - Ты меня беспокоишь.
Он внимательно посмотрел на меня и хмыкнул.
- Я даже знаю почему.
- Тут и деревенщина уразумеет. Скольких ты на тот свет отправил? Меня даже не смущает то, что было - оно-таки прошлое... Венец учит не смотреться в прошлое, а смотреться в зеркало, дабы жить настоящим, не давая Тьме стреножить бег нашей жизни...
- Короче!
- А беспокоит меня то, - уже более твердо сказал я. - Что на пути к горе Хсаруса ты тоже нескольких положишь, не удержишься... Кушай вот хлеб, пока свежий. Рыба копченая, яблоки эти несчастные... Мяса нет, извини. Так вот. Не удержишься, да?
- Я мало что понял из фонтана твоего красноречия, - ответил Гарут, - но одно могу сказать точно. Убивать разумных в этой жизни мне запрещено.