— Это я уже понял.
По суровому лицу валлийца было неясно, что он вложил в эту фразу, но нахттотеру послышалась издевательская нотка, которую сейчас, однако, он предпочел не заметить.
— Когда мы окажемся на месте?
— После третьих склянок!! — влез в беседу попугай и тут же спрятал голову под крыло.
— Ты сразу это почувствуешь, — нехорошо усмехнулся Бальза.
— Уже чувствую. Вокруг сплошные мертвецы. — И, увидев непонимающий взгляд господина Бальзы, добавил: — В домах.
— Поверю на слово. — Миклош посмотрел на быстро очищающееся небо. — У меня никогда не было желания заглядывать внутрь.
— Не любишь покойников? — живо поинтересовался спутник.
— Просто не страдаю чрезмерным любопытством там, где этого не следует делать, — холодно отрезал Миклош, косясь на темные выбитые окна и вспоминая, что в прошлый раз, когда его привел Луций, здесь вместо города была мрачная, разоренная чумой деревушка. — Что до любви к трупам, некрофилия не входит в достоинства Золотых Ос. Это скорее относится к клану Смерти.[7]
— Некрофилия? — нахмурился Грэг. — Ты совсем ничего не знаешь о нас, Бальза, раз путаешь грязное влечение к мертвым с уважением к Смерти.
— Ну, да. Возможно, я ошибаюсь. Наши кланы были не слишком-то близки до последнего времени, — проворчал нахттотер, которого сейчас больше занимал шорох за ближайшим углом, чем философские диспуты. — Некрофилия — это капуцинские катакомбы в Палермо. У вас нечто другое.
Мертвый попугай, не вынимая головы из-под крыла, глухо и зловеще расхохотался.
— Что это с ним? — поднял брови господин Бальза.
— Пако удивлен, как и я. — Валлиец был серьезен, но его стальные глаза, кажется, смеялись. — Нахттотер публично признает ошибки.
— Нахттотер просто старается быть любезным, колдун. И ничего более.
Ветер полностью стих, снег на земле исчез, а улица закончилась. Впереди под золотистым светом огромной полной луны возвышался странный лес.
— Добрались, — с видимым облегчением сказал рыцарь ночи.
Он уже начал опасаться, что забыл дорогу. Пако выразил свое отношение витиеватым и скабрезным ругательством.
— Не самое уютное местечко, — оценил некромант.
— Еще нет… — неопределенно пробормотал Миклош, решительно направляясь вперед.
Влажный избитый асфальт сменился широкой тропой, посыпанной мелкими, белыми, отражающими лунный свет осколками человеческих костей. Они негромко поскрипывали под подошвами башмаков, пока двое кровных братьев приближались к кромке леса.
Вблизи тот оказался еще более отталкивающим. Деревья, названий которых никто не знал, достигали высоты семиэтажных домов. Их стволы были черными, страшно изломанными и искривленными. На редких толстых ветвях росли огромные шипы, походящие на иглы дикобраза. Их кончики, бледные, изжелта-восковые, с выступившей смолой, блестели, словно ртуть.
Грэг протянул руку, чтобы изучить колючку поближе, но Миклош бесцеремонно ударил его по запястью и грозно сказал:
— Даже не думай касаться шипов! Потом деревья от тебя не отстанут. А нам еще возвращаться.
— Их смола похожа на яд.
— Он и есть. Мой учитель говорил, что эта штука способна свалить с ног даже Нософорос. Но, по мне, есть более гуманные способы самоубийства, чем трогать ядовитую дрянь.
Они шли сквозь скрюченный, больной лес, от которого стало потягивать смрадом. И чем дальше спутники продвигались, тем сильнее становился запах тлена.
— Не обижайся, Миклош, но место отвратительное.
— Что поделать, — притворно вздохнул господин Бальза. — Все остальные миры разобрали, и нам пришлось довольствоваться оставшимся. Спасибо Основателю, будь он трижды проклят!
— Потешь мое любопытство. — Грэг держал руки в карманах и зорко поглядывал по сторонам, стараясь не коснуться веток — деревья обступили сузившуюся тропу со всех сторон. — Зачем тебе понадобилась моя помощь? Сады Боли, конечно, не похожи на Кюрасао или Бонэйр, но не выглядят уж очень ужасными.
— Да ну?! Эта помойка намного опаснее, чем царство кадаверциан. Нам просто пока везет. Ты будешь прикрывать мою спину, когда я буду занят. К тому же я не нанимался тащить Кристофа обратно на своем горбу. Если, конечно, он все еще жив.
— Считаешь, ему пришлось туго? — помрачнел колдун.
— Наверняка, — невысокому Миклошу пришлось пригнуться, чтобы пройти под колючей ветвью. — Иначе Основатель бы его сюда никогда не отправил.
Словно в подтверждение этих слов, на дереве, с которым они поравнялись, показалось «украшение» — наполовину утопленный в стволе скелет в обрывках, когда-то бывших белой тогой.