- Ничего не хочешь мне сказать? Может что-нибудь вроде: «Я передумала»?
Моя обвисшая голова в привычном движении моталась из стороны в сторону. Кровь с губ от давления сочилась сильнее, стекая по подбородку и капая на платье. Я совершено потерялась в пространстве. Но мне показалось, что Он облегченно вздохнул после моего немого ответа.
Услышав шорохи от Его балахона, я вся сжалась, готовясь к худшему, к тому, что мне придется ощутить. Но Он прошел мимо, едва касаясь пальцами моего опущенного лица. Хорошо, что его не было видно, иначе Кто-то знатно посмеялся от моего удивленного выражения.
- Раз уж ты сегодня так остро все чувствуешь, в том числе жажду и голод… - Он улыбнулся, словно ждал моей реакции. Я на секунду замерла, прислушиваясь к своим ощущениям: в горле пересохло, желудок сводила судорога. Да, я голодна, напугана и хочу пить.
- … я оставлю тебя здесь. Повиси часик-другой. Возможно, я скоро вернусь с кувшином воды. Не скучай, милая, - Он пошевелил пальцами, послал мне шикарную улыбку во все клыки и скрылся за массивной дверью, которая, как не удивительно, тоже была сделана из костей.
Издевается, прощупывает почву, но я не сдамся. Не сейчас.
Я не чувствовала рук, все меньше ощущала ноги и совсем обессилила. Не знаю, сколько я так провисела, борясь с желанием упасть в обморок. А может это и произошло. Ведь я совершенно не слышала, как Он вернулся.
Холодное прикосновение пальцев к подбородку вернуло меня в реальный мир. Голова медленно поднялась, и я увидела перед собой уже успевшее надоесть лицо бога.
- Я тебе кое-что принес, - лениво растягивая слова, тихо сказал Он.
Вторя манере голоса, я опустила взгляд вниз и увидела кувшин, скорее всего, наполненный водой. Легкий мираж влаги проснулся в пересохшей глотке, я сглотнула невидимую слюну и уставилась на него бешено, словно это единственная вещь, которая меня сейчас интересовала. Так и было. Напрочь забыв о боли и ранах, я перевела взгляд с кувшина на Него и как подобает цепному псу, стала молить о глотке воды.
- Ты, кажется, что-то сказала? Нет?
«Сволочь», - пронеслось у меня, что не осталось незамеченным для Него. Наградил оплеухой. Так мне и надо, следует следить за мыслями, пока Он рядом.
- Пожалуйста, дай мне воды, - еле слышно. На большее не хватает сил.
- Посмотри на меня.
Уже не первый раз поднимаю на него молящие глаза. Могу поклясться всеми богами, что ему это чертовски нравится, словно Он ждал этой немой просьбы, это горящее желание в моем взгляде. Вылитая, как помои, выплеснутая в лицо, издевательские капли – я ждала всего этого и сильно удивилась, когда все те же холодные пальцы вновь коснулись подбородка, слегка поднимая его, позволяя столь желанной жидкости влиться в рот прохладной струйкой. Я жадно глотала, боясь вот-вот потерять этот источник жизни, как мне казалось в тот момент. Если бы Он принес сто таких кувшинов, я бы осушила каждый, не оставляя не единой капли на дне.
- Ну-ну, - Он отнял кувшин от моих губ, - довольно.
- Зачем ты так? Зачем тебе эти игры? – пытаясь привести дыхание в норму и забрать с губ последние капли, спросила я.
- Игры? – выражение Его лица стало вмиг серьезным.
- Ты сам назвал меня игрушкой.
- То, что я кручу тобой, как вздумается, не делает из всего этого игры.
- Я не подчинюсь тебе, я не буду…, - я скривила лицо в гримасе отвращения, - игрушкой. Можешь убить меня второй раз, можешь кинуть меня в твою любимую реку… я… я …. – я стала тяжело дышать, сердце(если оно и было) колотилось с неистовой силой, если бы мои глаза были похожи на Его, они бы сейчас пылали жарким пламенем злости.
- Ты закончила?
Этот вопрос обескуражил меня. Ни тебе ни унижений? Ни разбитой в кровь губы? Ни оплеухи?
- Да, - почти робко.
- Ты будешь умолять меня делать тебе больно, ты будешь умолять меня, чтобы я заставлял тебя чувствовать все, - на последнем слове Он сделал ударение и медленно прошел вглубь помещения.
- Никогда, уж лучше вообще ничего не чувствовать, чем быть тут с тобой и терпеть все это.
Он хищно улыбнулся и, щелкая пальцами добавил: - Сама попросила.
В следующий миг я снова ощутила одно большое…, ничего. Жажда ушла вслед за голодом и болью. Ничего. Он больше не будет меня мучить. Я облегченно вздохнула.
- Десперат! – дверь заскрежетала, и из нее показался мой старый знакомый козло-лев. Он выдернул цепь из какого-то крепления, и я свалилась наземь. Не дав мне прийти в себя, он дернул цепь на себя и повел прочь из помещения. Когда мы поравнялись с дверью, я обернулась на Него: лицо не выражало ни единой эмоции, будто камень сковал их. Глаза не горели огнем. Они смотрели на одну единственную точку. На меня.
Особо не церемонясь, меня довольно жестко кинули обратно в помещение с решеткой. Упав на колени, я ничего не почувствовала, оно и к лучшему. Я снова стала бестелесна. Некоторое мгновение назад, когда я находилась под охотничьим взором самого Ктулху, я была несказанно счастлива такому подарку судьбы. Тогда почему сейчас ко мне закрадывается смутные ощущения потери и…, разочарования?
Я сидела в этой темнице, наверное, целую вечность. За это долгое время, здесь успели побывать сотни пленных, мимо меня, по ковру из костей, на суд к Нему проходили тысячи. Те, кого я не видела – миллионы. На лице каждого были написаны непонимание и ожидание своей судьбы. Никто из них не хотел оставаться здесь, все просили дать им шанс, простить грехи, а возможно, и заключить сделку с Безумным Богом. Лишь несколько моментов я помню на своей памяти, когда паре счастливчиков удалось «договориться» с Ним. О, это сверкающее всеми цветами выражение счастья на их лице. И Он должен был потирать руки, сверлить своих жертв оценивающим взглядом, предвкушая вкус их душ, но ничего этого я не видела. Сквозь железные прутья я могла наблюдать за всем, что происходило в том зале, где мы впервые встретились с Ним. Так же спокойно, Он мог видеть и меня. Часто наши взгляды пересекались с одним лишь отличием: я старалась как можно быстрее переключить внимание на что-нибудь другое. Пусть это и будет рассматривание земли, на которой я проводила большую (точнее, всю) часть своего времени, а Он буравил меня им до тех пор, пока внимание не захватывал другой объект, слезно молящий о прощении. Так и тянулось время. Бесконечно, растянуто, скучно. Все стало ужасным колесом, который прокручивал раз за разом картинки, стоящие перед моими глазами. Мне стало казаться, что я схожу с ума, если я вообще могу что-то сделать. Я так давно перестала что-либо чувствовать, ощущать, что в самый раз следует подумать о наличии моего сознания, как такового. Иногда украдкой, пока Он не кидал свои ленивые взгляды в мою сторону, я пыталась проткнуть руку отвалившимся железным крючком, соединяющий петли на решетке. Все бесполезно: он проходил сквозь тело, а мои ощущения так и не пробуждались.
Все сильнее стала давить гнетущая тишина, пока зал пустовал. Пока Он развлекался с другими грешниками в своей обители. О, Господи! Неужели я ревную Его к пыткам над другими? Я окончательно бредила. Истерический смех заполнил пустующее помещение. Простая смеющаяся дымка никогда не станет обитателем зала. Я ни с кем не разговаривала; когда однажды спросила у Него, не слишком ли эта тяжелейшая работа с «отходами» жизни Его утомляет, то получила черное от злости лицо, молчание и одиночество до следующей церемонии с этими самыми «отбросами», которое почему-то затянулось надолго.
Я хотела подержаться за прутья – не могла. Я хотела выбраться из этой тюрьмы – не могла. Я хотела услышать хоть что-то кроме своих мыслей – не могла. Я хотела исчезнуть – не могла. Хотела, чтобы Он бросил меня к своим демонам, иль в реку – не могла.
И однажды я захотела чувствовать. Не важно, что, не важно от кого, я просто хочу быть. Пусть и Его игрушкой, пусть и пищей для Его тварей – не важно. Но сказать это, значит признать свое поражение, значит дать Ему насладиться моим проигрышем, Его властью. Не могу. И я сидела с этими мыслями, которые разрывали меня, а заодно и я разрывалась вместе с ними: признать или остаться здесь, в этой клетке, ждать неизвестно сколько. Я стала видеть Его чаще, будто Он знал, что я на грани, чтобы упасть в пропасть повиновения. Он что-то долго искал в моем лице и, не найдя этого, уходил прочь. Хотелось взвыть волком, но и тут я ничего не могла. Отвернувшись от Его трона, я приказала себе буравить взглядом противоположную стену и никогда больше не смотреть на Него, на свободных духов, как бы смешно это не звучало.