Тайка взбежала на крыльцо, сбила с каблуков снег и, войдя из сеней на кухню, щёлкнула выключателем.
— Ой! — Пушок от неожиданности брякнулся с печи. — Тая, это ты?
— Ну кто ж ещё. А ты спишь, что ли? Вот соня! — рассмеялась Тайка, стягивая пуховик.
— Стой, где стоишь! — вдруг заорал коловерша.
Тайка от неожиданности ойкнула и замерла, вытянувшись во фрунт. Знала, что Пушок хоть и шутник, а зазря кричать не станет.
— Что такое? — она понизила голос до шёпота.
— Оставайся там. Не двигайся. И закрой глаза. Не спрашивай, просто так надо. Я потом всё объясню.
Тайка послушно зажмурилась. Беспокойство нахлынуло с новой силой. Аж кровь в висках застучала. Шутка ли — в собственном доме с места не сойди? Может, Пушок заметил кикиморин след? Сейчас, конечно, зима, но некоторые кикиморы не впадали в спячку. А коли на след наступишь — известное дело, в ближайшие дни удачи не видать. Вот только глаза-то зачем закрывать? Тут, наоборот, нужно в оба смотреть, чтобы не вляпаться.
— Пушо-ок? — она осмелилась тихонько позвать коловершу, но в ответ услышала лишь ворчливое «погоди-погоди», причём из соседней комнаты.
Вскоре оттуда же донеслись какие-то шорохи и сдавленный, но очень яростный шёпот Пушка:
— Пришла! Что? Ну да, припозднилась, с кем не бывает. Идём встречать.
Уф, значит, всё-таки сюрприз. Интересно, кого там Пушок расталкивает? Вообще, мог бы и предупредить о гостях, балбес. У неё же голова немытая, косы заплетены кое-как, а на свитере — дырка, не успела зашить (зато тёплый). Всей красоты — новые сапоги, да и те в сенях остались…
— Скорее! — шипел на кого-то Пушок.
Под ногами неизвестного гостя заскрипели половицы. Звук приближался.
Тайка хотела приоткрыть глаза, но Пушок, словно почуяв, крикнул:
— Только, чур, не подсматривать!
— Можно я хоть на табурет присяду?
— Нет. Иначе чуда не произойдёт!
Против такого аргумента сложно было что-то возразить, и Тайка осталась стоять на пороге. Чувствовала она себя довольно глупо. Ну зачем все эти тайны? Нет, ясно, что Пушок хотел её порадовать. Значит, привёл кого-то, кого Тайка сама хотела бы увидеть.
— Бабушка?! — она сама не заметила, как сказала это вслух. И сразу же поняла, что ошиблась. Нельзя ей из Дивьего царства домой на побывку. Да и дом её уже не здесь, а там. Ещё и молодильное яблочко… Тайке всё сложней было считать бабушкой черноокую красавицу, в которую та превратилась. Но тоска о былом житье-бытье нет-нет да сжимала сердце.
Над ухом раздалось смущённое покашливание.
— Хм… не совсем.
— Ой! Яромир! — Тайка узнала голос и широко раскрыла глаза.
Это сколько же они не виделись? Ну, так, чтобы наяву, а не во сне. Всего месяц прошёл, а кажется, будто целая вечность.
Тайка мечтала, что при встрече непременно бросится жениху на шею, но сейчас отчего-то оробела. Ну конечно: сама лохматая, свитер дырявый. Хороша суженая! Ещё и Пушок уставился: глаза — как фары.
— Так что у тебя случилось? — Яромир взял её за плечи. Его лицо выглядело донельзя обеспокоенным.
— Э-э-э… да ничего особенного.
— Разве не ты отправила мне весточку?
Тайка медленно развернулась к Пушку.
— Ты за этим мой телефон брал?
— Нет, конечно, — коловерша вздёрнул нос: ни дать ни взять оскорблённая невинность. — Сама подумай, Тая, разве мобильник в Дивьем царстве будет работать. Ему же вышка нужна.
— Ну я не знаю, вдруг вы уже что-то наколдовали? Какое-нибудь три-девять-же.
— Почему три-девять? — не понял Яромир. Теперь его голос звучал угрюмо, и Тайке стало совестно. Дивий воин ради неё в ночь сорвался, прибежал, а она…
— Ну, потому что тридевятое царство. Как в сказке, понимаешь. Это шутка такая, — улыбка вышла виноватой.
— Шутка, значит, — Яромир шумно втянул носом воздух. — Тебе, значит, смешно?
— Прошу, только не заводись. Я действительно тебе не писала. И у меня всё в порядке. Но это не означает, что я не рада тебя видеть. По правде говоря, я очень соскучилась, — последняя фраза-признание прозвучала совсем тихо.
— Это была птичка-весточка, не телефон. И она говорила твоим голосом, — Яромир будто бы её не слышал, а сам всё больше хмурился.
Тайка надула губы. Мог бы и сказать, что тоже соскучился. Хотя… дивий воин приходит, только если какая-то беда приключилась. А просто так повидаться даже во сне, бывает, не дозовёшься.