Ага, значит, тему разговора сменить хочет. Не выйдет! Тайка его видела насквозь.
— Ничего я не прогуливаю. Мне сегодня к третьему уроку. Признавайся, почему не спал? Кошмары снились?
— Нет, я дом охранял, — коловерша выпятил грудь.
— От кого? — Тайка почесала в затылке. — У нас тут вроде всё спокойно. Нечисть не балует. А в деревне все свои. Я даже дверь на ночь не всегда запираю.
— Вот то-то и оно, — напустился на неё Пушок. — Заходи кто хошь, бери что надо. Это не дело, Тая!
— У нас и брать-то нечего.
— Да? А котлеты в холодильнике?
Тайка хихикнула, представив, как ночной вор в натянутой на глаза маске тырит со сковородки котлеты и складывает их в большой мешок.
— Еду возьмёт только очень голодный человек. Попросить, конечно, было бы вежливей. Я бы угостила. Нельзя отказывать тому, кто голоден, понимаешь?
— Но это был не человек! — фыркнул Пушок.
О, Тайка хорошо знала этот взгляд. Коловерша презрительно щурился всякий раз, когда речь заходила о собаках. Ещё и приговаривал: «Фу, пёсье племя!»
— Неужто Снежок забегал? — она забеспокоилась. Снежка могла прислать только Алёнка. А вдруг у подруги что-то стряслось?
— Нет, к нам пыталась проникнуть совершенно чужая псина! Рыжая, наглая, ушастая. Этот… как его? Во, вспомнил: кокер-спаниель, — Пушок в негодовании шкрябнул когтями по столу. Послышался треск ткани, и Тайка вздохнула. Ладно, она всё равно собиралась менять эту скатерть.
— В Дивнозёрье ни у кого нет спаниелей. Значит, от дачников забежал. Ой, может, он потерялся? Надо скорей его найти! Хозяева, небось, с ног сбились.
— Или нет, — Пушок пожал плечами. — Тай, на дворе осень. Дачники разъехались по домам. Или не помнишь, как ты в прошлом году брошенных котиков пристраивала?
— Ага, и ты, помнится, мне помогал.
— Конечно. Я же сам наполовину кот. Но собака — совсем другое дело. Пускай этому рыжему-бесстыжему похитителю котлет Алёнка помогает. Она как раз собачница. И сердобольная.
— Пушок, ты не прав! — Тайка аж вскочила. — Надо было меня разбудить. Если этого спаниеля действительно бросили, он, должно быть, очень голоден. Вот только представь: тебя бы неделями не кормили? А потом кто-то пожалел для тебя котлету. Тебе бы понравилось?
— Ну я-то лучше собаки, — коловерша нахмурился.
— Для меня ты самый лучший, — кивнула Тайка. — Даже когда бедокуришь. И никакая собака тебя не заменит, это факт. Но с этой своей ненавистью к пёсьему племени заканчивай. А то ты прямо как дивий царь Ратибор, который ненавидит навьих лишь за то, что они навьи. Нельзя так! Собаки бывают разными, как и коты. Как и люди. Характер и добрая душа не зависят от рода и племени, ясно тебе?
— Куда уж яснее, — Пушок поморщился. — Хочешь сказать, я зря всю ночь не спал, дом защищал?
— Может, и не зря, кто знает. Но нельзя обвинять собаку только за то, что она собака.
— Да понял я, понял. Не хочу брать пример с Ратибора. Очень уж он противный.
— Тогда идём искать твоего спаниеля.
— Он не мой, — вскинулся коловерша, но, встретив суровый Тайкин взгляд, кивнул. — Иду, иду. Вернее, лечу. Я же детектив Пушок. От меня ни одна псина не скроется, я их за версту чую.
Несмотря на заверения Пушка, спаниеля они не нашли. Даже следы лап смыл утренний дождь. Встреченные по дороге баба Ира и дед Фёдор тоже не видели в окрестности никаких посторонних собак.
— Может, тебе всё-таки приснилось? — после долгих блужданий по деревне не выдержала Тайка.
— Обижаешь! — распушился коловерша. — Явь от сна я уж как-нибудь отличу. Говорю тебе — наглая такая псина ломилась.
— И прямо всю ночь?
— Ну не всю, а ближе к рассвету.
— Значит, придётся просить о помощи Снежка. Нюх у него получше твоего будет.
— Ты это нарочно, Тая? Не щадишь моё самолюбие. Пирожки с тебя за это! С яблоками! Чтобы исцелить мою израненную душу.
— Будут тебе пирожки, — улыбнулась Тайка. — Но не потому, что я чувствую себя виноватой. Я не хотела тебя задеть, но у собак нюх и правда острей. Это не значит, что они лучше. Просто каждый делает то, что умеет.
Пушок задумался, потом кивнул:
— Это вроде как пригласить эксперта со стороны? Тогда я не против.
— Больше не дуешься?
— Нет. Мне и правда интересно, куда подевался этот несносный кокер-спаниель. Клянусь тебе, Тая, он точно был. Так рвался, а теперь вдруг исчез. Ох, не к добру это.
— Я тебе верю, — Тайка почесала Пушка за ухом. — Наверное, я слишком крепко спала, чтобы услышать, как он скулит или лает. Он же лаял?