— И как ты поступила?
— Стала жить своим умом, конечно. Было непросто. Но в итоге всё получилось. Значит, и у тебя получится. Главное, верь в свои силы.
— Ты лучшая, ведьма, — прошептала Огнеястра. — Обещаю, я обязательно найду собственный путь.
Украдкой смахнув слезинку, она прошмыгнула мимо Пушка. Помахала лапкой, спрыгнула с подоконника — и только её и видели.
— Слишком ты добрая, Тая, — коловерша затворил окно.
Наверное, он всё ещё не мог пережить утрату варенья.
— А по-моему, Таюшка-хозяюшка правильно рассудила, — Никифор одобрительно крякнул. — Кстати, тебе, обалдуй пернатый, тоже стоило бы задуматься о будущем. Не всё ж по лесам шататься да малину лопать. Делом бы каким занялся полезным.
В ответ Пушок показал домовому язык.
— Сам разберусь, чай, не маленький. Ты, Никифор, лучше свои мечты воплощай, а мои — не трожь. Только подумайте: однажды наступит время, когда никто не станет указывать другим, что им делать, — тогда не жизнь у нас начнётся, а малина!
С ночи до зари
Вот почему так всегда случается? Стоит дослушать страшную историю, которые Пушок так любит рассказывать на ночь, и тут же либо ветер на улице взвоет, либо телефон зазвонит, а то и вовсе почудится, что в дверь постучали…
Ой, или не почудилось? Настойчивый стук повторился.
— Пушок, будь другом, слетай глянь, кого там принесло?
— Не полечу, — буркнул коловерша.
— Ну что тебе, трудно, что ли? Или ты сам себя напугал? — Смех смехом, но Пушок обладал неистощимой фантазией, которая в сочетании с впечатлительностью уже не раз приводила к печальным последствиям. А запрещать ему смотреть фильмы ужасов или читать страшилки в интернете бесполезно — он и сам может такой сюжет придумать, что Стивен Кинг позавидует.
— Неправда! Я ничего не боюсь! — Он полетел к двери, глянул в глазок и заорал так истошно, что Тайка чуть чаем не подавилась:
— А-а-а! Тая, только не открывай дверь! Там смерть пришла!!!
— Какая ещё смерть?
Пушок нырнул под диван и, спрятавшись за бахромой покрывала, прошептал:
— Всамделишная. С косой, в капюшоне и с черепом!
— Ну что ты бредишь?
Тайка много чудес повидала, поэтому была уверена, что смерть просто так по улицам не ходит. Может, коловерша решил её разыграть? А что, с этого артиста станется!
Не обращая внимания на сдавленный писк из-под дивана, она решительно зашагала к двери, глянула — и обомлела. О-ой! Неужто Пушок был прав?
Но в следующий миг поняла — у страха глаза велики. Наслушалась этого крылатого паникёра и сама чуть было не лопухнулась.
— Это вовсе не смерть, а обычная полуночница. И не коса у неё, а серп.
— Да? — коловерша с опаской высунул мордочку. — Всё равно не открывай. Сейчас как раз полночь — значит, она в самой что ни на есть силе. Как взмахнёт серпом, и плакали наши пёрышки…
А снаружи донесся грубый, явно привыкший командовать женский голос:
— Не спишь, ведьма? Открывай! По делу я…
— Скажи, что нас нет дома, — не унимался Пушок.
— Во-первых, врать нехорошо, — Тайка погрозила ему пальцем. — А во-вторых, мы не в поле, чтобы её бояться. Ну и ты помнишь, я же ведьма, ко мне кто угодно может обратиться за помощью.
С этими словами она открыла дверь.
Полуночницу действительно можно было испугаться: так-то они девицы красивые, но в лунном свете кости начинают просвечивать сквозь кожу, а глаза — светиться алым. В общем, малоприятное зрелище. Но Тайка всё равно улыбнулась гостье, ибо негоже по внешности встречать.
— Здрасьте! Какими судьбами? Что у вас случилось?
Приглашать полуночницу в дом она всё-таки не стала: мало ли? А так — обереги на месте, порог не перешагнёт.
— Моя сестра полуденница Поля сказала, ты ей помогла однажды, значит, и мне не откажешь, — гостья протянула бледную ладонь с железными ногтями на пальцах (и зачем ей серп — такая и голыми руками порвать может). — Я полуночница Нина. И меня утомила эта проклятая кобыла! Сделай с ней что-нибудь!
— К-какая ещё кобыла? — Ох, надо бы ответить рукопожатием, но опасно.
Сперва Тайка подумала, что речь идёт о Поле (та была высокой, широкоплечей) и ей предлагают вмешаться в сестринскую ссору (ну спасибо!), но всё оказалось намного проще.
— Такая-сякая, каурая! Пасётся на моём поле, негодяйка, — полуночница перебросила назад толстую тёмную косу и покрепче перехватила серп. — Ух, я бы ей уши на ходу отрезала! Представляешь — и жрёт, и топчет.