– Да ну?
Смотритель Боб испуганно отшатнулся.
– Что?..
– Осточертело мне слушать про Кэролайн, – процедила она.
У Боба отвисла челюсть.
– В смысле, с чего вдруг мы до сих пор ее обсуждаем? – Она рассеянно погрызла костяшку пальца. Неприязненно потрясла головой. Кэролайн? Да пошла она, эта Кэролайн, в самом деле.
Смотритель Боб уставился на нее как на дикую тварь. Осторожно отозвался:
– Ну, так ведь она только что умерла… вчера, говоришь? – таким тоном, будто увещевал дикого зверя: «Ну что ты, что ты, мишка».
Беа заморгала, попыталась подавить в себе вспышку ярости.
– Да, верно. – Она выпрямилась. – Она же только вчера умерла. – Она медленно выдохнула. – Извините, не сдержалась. – Щекам опять стало жарко.
– Ты уж прости, но Кэролайн мне нравилась, и я буду скучать по ней. – Он хмыкнул.
Она спрятала лицо. Не хотела, чтобы он видел, как она покраснела.
– Прошу прощения.
Он вскинул руку, словно желая показать, что все понял. Ему так хорошо удавалось казаться все понимающим. Она снова вспомнила про Нижний Пост, и ей стало по-настоящему грустно. Как же она без Смотрителя Боба? Будет ли он скучать и по ней?
Он придвинулся к ней.
– Наверное, я уже не рискую навредить ей, выбалтывая ее тайну, но раньше я разрешал ей пользоваться уборной там, за домом. Моя жена ставит там мисочку с пахучими сухими цветами. Кэролайн говорила, что ей нравится этот запах. – Он усмехнулся. – Это же пустяк… Ладно, довольно о Кэролайн, земля ей пухом. Сколько мусора?
– Подождите, – хрипло попросила Беа. – Еще одна. Маделин. Родилась мертвой. – Ее лицо вспыхнуло. Запинаясь, она добавила: – Я не знала, считается это или нет.
Смотритель Боб пристально поглядел на нее, потом в свой журнал, полистал страницы назад и обратно.
– Да пожалуй, как будто бы и не считается. Примем к сведению. Стало быть, пишем троих? – Он вымарал четверку в колонке «Всего умерло», не переставая официально улыбаться – сдержанно, одними губами.
Беа сбивчиво согласилась, чтобы не расплакаться. Ее недоношенная девочка даже за человека не считалась. Могло это служить хоть каким-то утешением или же усиливало мучительность потери? Внезапно она будто оцепенела.
– Сколько мусора? – снова спросил он.
– Двадцать фунтов, – прошептала она.
Смотритель Боб присвистнул:
– Ничего себе! Так много?
Беа хотелось сжаться в комочек на полу. Как чудовищно они, должно быть, выглядели со стороны. Мертвый младенец и избыток мусора.
Она подала голос:
– Это из-за нашего пропущенного прихода на Пост.
– А, да, – закивал он. – Логично. Сколько же это мешков?
– Три из тех, которые мы захватили здесь в прошлый раз.
– О, те мешки никудышные.
– Да уж, никудышные. До сих пор не верится, что они не лопнули.
– Это потому, что вы догадались сделать для них чехлы.
– Их Дебра смастерила.
– Умеет она шить.
– Умеет.
Он пробежал глазами контрольный список.
– Так вот, я могу дать вам новые страницы Инструкции, но насчет того, что это самый последний вариант, не поручусь. А еще мы могли бы заполнить опросники, раз уж вы все здесь. Новые данные им не помешают. Давно уже не собирали.
– Кровь и мочу тоже?
– Нет, оборудование мы отправили на Нижний Пост. – Он снова вгляделся ей в глаза. – Потому что вам полагалось идти туда.
– Мы и пойдем.
– А как же. Сами захотите – я уже отослал туда вашу почту. – Он еще раз подмигнул. И в голосе снова послышалась усталость. – В любом случае вам придется.
Беа придвинулась к нему.
– Боб, я поняла, – проворковала она и с удовольствием отметила, как на яблочках его щек проступил румянец.
– Ладно, ладно, – робко забормотал он.
– На Нижнем Посту мы еще ни разу не бывали. – Она старалась изобразить воодушевление, но уловила в своем голосе страх.
– Это меня как раз не удивляет. Добраться туда непросто, – сказал он, отсчитывая бланки опросников. По его лицу скользнула озабоченность, он стер ее, тряхнув головой. – Считайте, что будет вам приключение. – Он протянул бумаги. – Пора мне уже, а то еще моя хозяйка заведется. Когда заполните, просто бросьте их в щель для почты на двери.
Беа кивнула, взяла бумаги, и он с мальчишеским задором выбросил вперед ладонь.
– Ну что? Удачи вам, стало быть!
Она пожала ему руку.
– Надеюсь, скоро мы снова вас увидим.
Руки они разжали не сразу, словно новой встречи могло и не случиться.
Беа повернулась к двери, стараясь как следует запомнить все, что только могла. Специфический и затхлый запашок какой-то химии, зудение лампы на высокой ноте, мирное урчание какой-то техники, которая всегда была включена здесь, но никогда – на Верхнем Среднем Посту, где они, бывало, останавливались в разгар зимы. Смотритель Боб пользовался женским дезодорантом – она точно знала. А может, насыпал в носки детской присыпки, чтобы не натирать мозоли. Ее мать делала так иногда, надевая выходные туфли, которые ей жали. Но Смотритель Боб носил, как предписано, крепкие практичные ботинки. Чем он тогда оправдывается? Она представила, какими мягкими делаются от присыпки его ступни, как они с женой трутся ими в постели, под чистыми белыми простынями, толкая теплого верного пса, устроившегося у них в ногах. И страстно захотела очутиться в этой постели, в этом домашнем уюте. Она посмотрела на обручальное кольцо Смотрителя Боба, поблескивающее под лампами дневного света, и на краткий миг возненавидела миссис Смотритель Боб, кем бы она ни была.