Ветки, комья земли и камни обрушивались на Беа, рев вдруг стал приглушенным, и у нее мелькнула мысль, что ей, должно быть, засыпало уши песком. Она согнулась так, чтобы спиной прикрывать обе их головы, нащупала растущую вокруг нее и над ней стену мусора и обломков, угрожающую накрыть ее, будто теперь, когда они остановились, их хоронили заживо. Плотнее обхватив всем телом Агнес, она заскрежетала зубами под натиском бури. А потом способность чувствовать хоть что-нибудь милосердно покинула ее.
Беа услышала невнятный щебет птицы над головой. Учуяла затхлый запах мочи в их с Агнес гнезде. Кто-то из них двоих обмочился.
Она с трудом разлепила склеившиеся веки. Тауи нерешительно стоял перед ней, разглядывая ее черным пытливым глазом. Прыгнул, нахохлился, и над его перьями взлетело в воздух облачко пыли. Беа подняла голову и застонала. Птица упорхнула.
При попытке выпрямиться с Беа повалился какой-то мусор. Казалось, позади нее обрушилась песчаная стена. Редкостный подарок бури, иначе камнями ее забило бы насмерть.
Под ней зашевелилась Агнес.
– Ты описалась, – невнятно и укоризненно сказала девочка.
Беа откатилась в сторону, чтобы дать дочери встать. Агнес поднялась на ноги и отряхнулась. Но, когда подняла голову, ее глаза вдруг расширились, она оцепенела.
Беа вскочила на ноги перед Агнес, опасаясь очередной угрозы вроде стада бизонов, грозящего затоптать их. Но Агнес смотрела, не отрываясь, на землю и небо.
Солнце садилось за гряду холмов, дневной свет быстро угасал. В небе наклонно и лениво всплывал розово-перламутровый полумесяц. И казался таким огромным, словно это всходила половина другой земли. Вокруг громоздились кучи песка, из которых жалко торчали ветки полыни. Земля перед ними там, где раньше была плайя с сухими неровными трещинами и кустами, теперь походила скорее на лунный ландшафт, кратеры на котором заменяли торчащие пучками над песком верхушки полыни. Новые дюны приглушили звучание мира. Они прислушались, чтобы различить гудение сумеречных насекомых, трель тауи, звуки, которые мог издать кто-нибудь из остальных, но не услышали ничего, даже пыльной бури, прощально повиливающий хвост которой Беа все еще различала на горизонте.
Несмотря на протесты Агнес, она ощупала и осмотрела ее. Ее дочь осталась невредима, а самой Беа казалось, что у нее истерзано все тело.
Они двинулись вперед медленным, преувеличенно осторожным шагом гуляющих по Луне, песок разъезжался под их ногами. А когда достигли твердой почвы, до которой не добралась буря, ринулись вперед резво, будто вырвались из когтей ловца.
Они прошли мимо того места, где готовили еду Дебра и Хуан, и не увидели ничего, кроме опрокинутого Чугунка, деревянных мисок, безнадежно испорченной еды.
Беа поискала взглядом пруд, куда ушли остальные, но не увидела никаких его признаков. Потом два низко летящих пятнышка постепенно стали снижаться и наконец готовиться опуститься на землю поодаль, но не слишком далеко. Они хлопали крыльями, вскидывали головы, свешивали ноги и вскоре пропали из виду, а Беа повела Агнес в том направлении, где приземлились пятнышки, надеясь найти там воду.
Некоторое время они шли в тишине, после чего услышали гогот гусей. И тогда увидели его – пруд у подножия невысокого откоса. Но не тот, к которому шли. Тот был просто растекшимся родником, обросшим по краям камышом и ваточником. А этого они раньше не видели – он прятался за горизонтом. Маленький, почти идеально круглый, с мутной и желтоватой от минералов и гнили водой, но в ней плескались два гуся, две утки и несколько поганок. Беа увидела звериные тропы, ведущие к краю воды и от него. Пруд казался уединенным и защищенным, хоть надежной защиты в Дебрях не было нигде.