— Ветер, личный конь баронессы Златовой, знаменитой орловской породы. Вывел породу в 18 веке граф Алексей Орлов, в честь которого она и была названа. Орловские рысаки считаются одними из лучших в мире.
Ветер тоже получил своё лакомство. У последней кобылы была бурая, даже золотистая, окраска. Она смотрела на людей задумчивым мудрым или, может быть, оценивающим взглядом.
— Аврора, лошадь Анастасии Дмитриевны, донской породы, также выведена в нашей стране в конце 18 века.
— А это правда его конь? — спросил Данил, с недоверием и завистью посмотрев на снежно-белого рысака.
— Анна Константиновна лично попросила меня позаботиться о коне графа, — подтвердил мужчина. — Прекрасный молодой арабский жеребец. Правда немного дикий и плохо объезженный.
— Он подпускает только меня. Я выбрал его жеребёнком и никому до этого не позволял к нему подходить, — пояснил Николай, поглаживая лошадиную голову, опустившуюся ему на плечо.
— Тогда всё ясно. Думаю, он будет рад, если вы будете заходить и общаться с ним чаще. А то я уже испугался, что он заболел: второй день плохо ест. Думал, доктора звать.
Захар Епифаныч велел им выбрать понравившуюся свободную лошадь. Сказал, что их задача на ближайшие две недели — как можно чаще приходить сюда, ухаживать за своей кобылой, разговаривать с ней, угощать сахаром, морковью или яблоком. Когда они подружатся с лошадьми, он научит запрягать скакунов. И, возможно, к концу месяца они уже будут сидеть верхом, и тогда он устроит им прогулку вдоль реки.
Андрей выбрал статную коричневую лошадь, нижние части ног, хвост и грива которой были абсолютно чёрные, а во лбу белела «звезда». «Гнедую», — заметил учитель, когда он неосторожно сказал: «Вон ту, коричневую». Захар Епифаныч раздал лоскуты и маркеры, веля написать свой титул и имя, и повязать на калитку стойла своей кобылы. Андрей на всякий случай завязал на два узла. Табличка гласила, что его лошадь звали Звёздочкой.
Ване понравилась Ночка, как, впрочем, и Даниле. Но так как Иван первым это сказал вслух, Захар Епифаныч рассудил их спор в его пользу. Лошадь была абсолютно чёрной. «Вороной», — поправил Николай, одобряя его выбор и дивясь, почему её не выбрали предыдущие курсы. Оказалось, её выбирал сам барон Шафиров, вот только с её норовом не смог совладать. Вторая лошадь надменного барона тоже была вороной, с белой полоской вдоль носа, по кличке Гроза.
Данила, надувшись на однокурсников, выбрал себе гнедую ничем не примечательную Маркизу. Игнат же взял чисто бурую Ромашку. Ещё четыре или пять лошадей остались без хозяев.
Захар Епифаныч около часа рассказывал, как найти со своей лошадью общий язык, как заботиться о ней, что можно и что нельзя делать. Они узнали, как правильно подавать угощение, как лучше подходить и по каким признакам можно угадать настроение своих подопечных.
— И помните, что лошади очень восприимчивы к вашим эмоциям. Всегда говорите с ними спокойно и ласково, резкие движения и звуки способны их напугать, и в результате вы можете никогда не завоевать их доверия.
Преподаватель так интересно и с такой любовью рассказывал о лошадях, что было искренне жаль покидать это чудесное место. К своему удивлению, поднимаясь к академии, они обнаружили, что обед совсем скоро, а им ещё надо было успеть принять душ и переодеться.
— Никола, а почему ты коня назвал Ворон? — уже в комнате поинтересовался Ваня.
Они с Андреем успели выяснить, что друг абсолютно не воспринимает форму своего имени «Коля», зато спокойно откликается и даже сам разрешил, как друзьям, его звать этим устаревшим эквивалентом.
Николай, оправляя перед зеркалом фрак, ностальгически улыбнулся:
— Мы думали, жеребёнок родится вороным. Мне было двенадцать лет, я отлично держался в седле, и отец пообещал, что этот жеребёнок будет моим. Он родился раньше предполагаемого срока и оказался абсолютно белым. Все думали, что он не выживет, тем более кобыла его не воспринимала. Отец предложил дождаться следующего, нормального, жеребёнка от другой лошади, но я так ждал этого… Чтобы его не увели и не закололи, я запретил всем к нему подходить, даже нашему конюху. Сиверс принёс мою детскую бутылочку, и я месяц его выхаживал. Когда он окреп, то я уже как-то привык звать его Вороном.
— Значит, он альбинос?
— Скорее всего просто так гены сложились, — пожал плечом Никола. — У Ворона голубые глаза, а не красные. Хотя отец считает его частичным альбиносом: он единственный белый скакун в табуне.