— Им объясните. Они на свободе, не рабы. Они вольны выбирать, что делать. Свобода! Ни какой эксплуатации. Вы довольны, господа практиканты? Или ещё показать аборигенов на свободе? Вот ещё.
— Подросток нашёл трухлявое дерево, расковырял его в поисках гусениц. И был отогнан мужчинами.
— Женщина нашла гнездо на земле. Половина яиц была раздавлена. Ей досталось только одно.
Сара понимала, что ОН издевается над этими скандалистами. Не любил ОН скандалы.
— А как здесь с детской смертностью? — спросила Сара.
— Дети до года выживают 1 из 5-и. До взрослой жизни — 1 из 10.
— Они, они.. — начала практикантка.
— Обречены на вымирание. Они просто исчезнут на свободе. Освобождайте их, гуманисты.
ОН всё показывал и показывал эпизоды из жизни «свободных» аборигенов. Ни одного дымка, всё едят сырым, животный белок — большая редкость.
Летели назад уже поздно. Практиканты почти в истерике, но Сара понимала, что основной «удар» впереди. Но что это? В посёлке большое движение. Привезли молодёжь из Лаборатории. Их там обучали. Много новых лиц, дети вернулись в семьи. Идёт подготовка к большому празднику. Надсмотрщики дают указания, проверяют, а они выжаты. Немного отдохнуть, сменить память, и быть готовым к празднику. ОН не остался, улетел, дела. И им сократил время пребывания. Бесс тоже нужна на ШЕДЕВРЕ, какая-то семейная операция. Принимает участие весь «силовой блок». Значит что-то серьёзное. А здесь подготовка к празднику. Принесли их трофеи — шкуры собак. Выделка очень грубая. Отскоблили от жира и мяса, высушили, слегка помяли. Жёсткая, но сидеть на ней можно, что и делают аборигены. Но они не аборигены. Под Куполом есть барабанная дробилка. Самые малые обороты, и шкуры туда загрузить с галькой. Так что вышли они со шкурами, повязанными вокруг талии, дополнив свой «вечерний костюм».
На празднике было всё. Угощения на общем столе: мясо, рыба, орехи, ягоды, сыр, каштаны, жёлуди. Были танцы мужчин и женщин. Отдельно сидели старики — почётные члены общины. Деревня как единый организм, согласованно добывая ресурсы, которых хватало и для себя, и для Пирамиды, и оставалось для «экспорта». От «рабовладельцев» новой семье подарили котёл — символ новой семьи. Ещё одна свадьба, проводились две одновременно, сопровождалась переходом одного из общинников в другую семью, для поддержания баланса. Это был «контрольный в голову» для практикантов. Завтра у всех полдня на съёмки, и они улетают.
Сергей с Ольгой ехали в берлинском метро. Прямой перевод — подземная железная дорога, и оно ему соответствовало. Хотя на некоторых станциях после реконструкции появились украшения, но по сравнению с метро в России — это только первые робкие шаги. Вагон полупустой. Они вошли в среднюю дверь. Несколько пассажиров в вагоне заняты своими делами. Им ехать три остановки. В Берлине они открывали завод компании. Он как официальное лицо, жена как журналист. Потом по поручения тёти Элис съездили в еврейскую общину Берлина, передали посылку. Это была небольшая плата за то, что члены СЕМЬИ могли остановиться на ночь в любой еврейской общине Европы. Даже если не было мест в гостинице, любая еврейская семья считала за честь предоставить место для ночлега и питание членам семьи «малышки Элис», разумеется, бесплатно. За всё платила СЕМЬЯ, через Элис, поддерживая еврейские общины в Европе.
Осталась станция и перегон. Потом они выходят в аэропорт. Для них всегда забронировано место. В Лондоне надо готовиться к силовой операции Его роль — передовой застрельщик. Он первым пойдёт в бой. Жена беспокоится, капризничает, но это нервы. Её не возьмёт с собой, будут только околосемейные журналисты. Пусть дома переживает. Вагон постепенно наполняется. Уже заняты все сидения, много пассажиров едет стоя. Станция. Кто-то выйдет, кто-то зайдёт.
На станции в вагон ввалилась толпа мигрантов с востока, давняя беда толерантной Европы. К идеям толерантности и гуманизма прибавился «комплекс благодарности» за то, что ряд стран Ближнего Востока приняли у себя беженцев после КАТАСТРОФЫ. Теперь приехавшие в Европу требовали «вернуть долг», с процентами, разумеется. Толпа оттеснила берлинцев от одного конца вагона, «заперев» в углу пару немок. Двери закрылись, и из-за смеющейся толпы послышался женский крик. Ольга посмотрела на мужа, улыбнулась, но вдруг её лицо исказилось гневом. Она развернулась, и с криком «Скотина» влепила пощёчину ближайшему мигранту. В толпе мигрантов захохотали. Сергей взял жену за талию, отодвинул за себя, и, развернувшись к толпе, потребовал извинений. Но они явно не хотели извиняться, и жертвы, зажатые в углу, отчаянно кричали. Простые берлинцы сгрудились в другом конце вагона, затравленно смотря на все это.