И наутро эти неведомые двое больше всего занимают героиню:
«— Нина, — помолчав, спросила Натка, — ты не встречала здесь таких двоих?.. Один высокий, в сапогах и в сером френче, а с ним маленький, белокурый, темноглазый мальчуган.
– <…> А кто это?
— Я и сама не знаю. Такой забавный мальчуган» (с. 155).
Отметим — она осведомляется о «двоих», так не спрашивают про взрослого с ребенком. И второе — внешность отца не отмечена, а мальчика — описана тщательно и любовно.
Сюжет делает еще один виток. Вечером, придя в свою комнату, героиня в темноте ощущает, что «в комнате она не одна. <…> ясно расслышав чье-то дыхание, поняла, что в комнате кто-то спрятан», и, повернув выключатель, видит, что внесена кровать, «а в ней крепко и спокойно спит все тот же и знакомый, и незнакомый ей мальчуган. Все тот же белокурый и темноглазый Алька». Она рассматривает его трогательные вещички на тумбочке, читает записку «от Алешки Николаева», объясняющую присутствие мальчика в ее комнате (отец-инженер занят на ликвидации аварии; «ты не сердись <…> завтра что-нибудь придумаем»), и впервые за все время ее неустойчивое, полудепрессивное настроение полностью меняется. «Натка тихонько рассмеялась и потушила свет. На Алешку Николаева она не сердилась» (с. 161).
Примечателен и утренний разговор:
«— Алька, — спросила Натка, когда, умывшись, вышли они на террасу, — скажи мне, пожалуйста, что ты за человек?
— Человек? — удивленно переспросил Алька. — Ну, просто человек. Я да папа» (с. 166). Его ответ не важен — значим ее вопрос. Это уже едва ли не «Евгений Онегин»: «И начинает понемногу / Моя Татьяна понимать / Теперь яснее — слава Богу — / Того, по ком она вздыхать / Осуждена…»
Этот мотив нарастает. У героини произошла важная встреча — с человеком, живущим глубокой внутренней жизнью.
Она узнает про трагическую смерть матери Альки, вдумывается в его жизнь, и это, прямо по Пушкину, углубляет ее собственную, придает ей осмысленность.
Гибель Альки описана в восприятии Натки как гибель любимого человека. Мир снова лишился красок.
В эпилоге повести на поверхности — какие-то возможные будущие отношения Натки с человеком без всякого возраста и заметных внешних черт — отцом Альки. В глубине — любовь восемнадцатилетней к шестилетнему мальчику с нерусскими глазами. Воссоединение невозможно — между ними биологический разрыв поколений, а затем трагедия гибели[197]. Но именно в этом сильном, безнадежном и неосознанном чувстве — та тайна, которая двигает сюжет повести. Тайна же смерти матери Альки, тайна неутихшей классовой вражды (из-за нее гибнет Алька) и тайна подготовки к новой войне (со сказкой о Мальчише-Кибальчише в центре) — это не более чем звенья фабулы.
Но тайна — двигатель сюжета — вновь, как и у Олеши, подспудна, сокрыта в значительной степени и от самого автора.
В 30-е годы боялись высказаться не только в узком кругу друзей, не решались отдать полный отчет в своих мыслях, чувствах и оценках даже самим себе. Возникала многослойная литература вытесненного, подспудного, бессознательного (или, как мы называем, поэтики подставных проблем), в отличие от литературы 60–70-х — литературы аллюзий, где нецензурное не вытеснялось в подсознание, а очень осознанно — и потому нередко уплощенно — переводилось в некий шифр, который должен был укрыть мысль автора от цензора, но открыть ее читателю.
Две книги о герое-авторе
Первая публикация: Чудакова М. Новые работы: 2003–2006. М.: Время, 2007
1
В 1931 году два человека, живущие в Москве, ничего не знающие друг о друге и находящиеся при этом на разных полюсах во всем — родительская семья, образование, последующая биография (они, как и их родные и друзья, во время Гражданской войны — по разные стороны линии фронта), отношение к Октябрьскому перевороту и к большевикам, — приступают к осуществлению замысла романов, которые оказались сближены необычным сюжетным построением. О том, как герой романа, нескрываемо близкий автору и к автору, пишет роман.
То есть и тот и другой взялись описывать в романе, как они пишут этот самый роман. Речь идет о романе «Как закалялась сталь» и романе, который постепенно получит название «Мастер и Маргарита».
Этому предшествовали, а потом и сопутствовали очень разные, но иногда и весьма сопоставимые биографические обстоятельства. Оба, как уже говорилось, участвовали в Гражданской войне: в июле 1919 года Николай Островский уходит добровольцем на фронт в Красную Армию, Михаил Булгаков же в августе-сентябре того же года по мобилизации вливается в Добровольческую армию и тоже уезжает на фронт — на Северный Кавказ. Островский в 1920 году был ранен и после этого работал в Киеве — родном городе Булгакова, который уже год как покинут им навсегда. Оба в одно и то же примерно время переболели тифом с роковыми последствиями для обоих — Булгаков не смог уйти с Добровольческой армией и оказался под советской властью, у Островского начинает развиваться неизлечимое заболевание.