Я настаиваю на том, чтобы понятие души и психологии было развито отчетливо. Для того, кто понимает душу, как нематериальную субстанцию, в которой возникают и заключены сознание и мышление и по отношению к которой мир телесный существует вовне, т. е. пространственно от нее обособлен, психология не может быть основною наукою. В самом деле, тот, кто придерживается такого взгляда, будет, по крайней мере, знать, что предпосылкой ему служит учение о субстанции.
Но кто действительно мыслит душу только как индивидуальное сознание и притом имеет в виду не абстракцию, должен выяснить себе, что конкретное сознание не может существовать без знакомого нам воспринимаемого мира вещей.
Тогда к психологии относятся не только течение мыслей, настроения, пожелания, принуждение вывода, которые каждый может испытать только в себе, не только так называемая субъективная деятельность или определенность ощущения, но к ней также относится, например, и то, что мы видим в каждом данном случае, так как зрение без объекта – ничто, и при отвлечении от объекта ничего не остается, что можно было бы признать субъективной деятельностью сознания.
Тогда прежде всего следовало бы выяснить отношение этой души к наполняющим пространство содержаниям ощущения или, другими словами, к телесному миру. Если последний не принадлежит к предметам психологии, то уже отсюда следует, что эта наука должна иметь более узкие границы. В самому деле, если мы находим совокупность всего бытия, как объект нашего собственного индивидуального сознания, и тем не менее признаем, что не все может и должно быть отнесено к психологии, то мы должны отыскать границы психологии.
В каждой отдельной вещи можно отличить то, что составляет ее индивидуальность, от абстрактных основных свойств, которые в своей внутренней связи образуют видовое или родовое понятие; подобно этому, если только верно логическое учение, что нет индивида, которого нельзя было бы подвести под видовое или родовое понятие2, и в индивидуальном сознании в его целом или в сознающем индивидууме можно различить то, что составляет его индивидуальную особенность, иными словами, то, в чем это индивидуальное состоит, от того, что есть видовое или родовое начало. Последнее я называю сознанием вообще и обозначаю его как «подлинный» род, к которому принадлежит каждое индивидуальное сознание; взятое само по себе, сознание вообще есть, конечно, абстракция. Краткая ссылка на учение логики о «подлинных» родовых понятиях и об абстракции будет полезна для понимания последующего.
Если я в каком-нибудь восприятии различаю составные части, то последние могут иногда еще сами по себе быть восприняты и представлены; абстрактной же будет такая выделенная мысленно из пережитого восприятия составная часть, которая абсолютно не может быть сама по себе представлена или воспринята, но всегда только вместе с другой составной частью3, например, чувственное качество нельзя себе представить без пространственной или временной определенности, или родовое понятие чувственного качества – без видового признака.
Здесь прежде всего нужно подчеркнуть и не излишне с настойчивостью несколько раз повторить, что указанные моменты – родовое свойство, видовая особенность, пространственная и временная определенность – не суть создания умозрения, а получаются путем простого расчленения действительности и, можно сказать, навязываются каждому беспристрастному и непредубежденному мыслителю.
Эти составные части в их своеобразии и взаимной зависимости суть просто факты, которые нужно признать, не считаясь с существующими предубеждениями.
Связь различных составных частей не поддается ни описанию, ни определению; она принадлежит именно к структуре бытия. Ее можно узнать только из опыта при попытке мыслить видовой признак, например, красноту или круглость отдельно или в отвлечении от того, что составляет родовое начало, например, отдельно от цвета или формы. Видовой признак при этом делается абсолютно немыслимым. Выражение «родовое заключается в видовом» неизбежно, но, очевидно, неудовлетворительно. Слова «родовое лежит в основании видового» выражают больше и лучше, но это все же только образ. Под ним подразумевается зависимость понятий. От самого характера родового понятия зависит, что оно приобретает для нас действительность восприятия только при тех, а не иных видовых определениях, так, например, от самого характера родовых понятий цвета и формы зависит, что они не могут быть определены, как восприятия, через те или иные звуки. В родовом понятии, таким образом, заключается вся возможность его определений; поэтому оно есть господствующая точка зрения для последних, и если известное число явлений может быть путем подведения под одно абстрактное общее понятие координировано в указанной зависимости от него, то этим достигается одно из важнейших научных завоеваний. Что родовое понятие «действует», этого нельзя сказать в собственном, более узком значении слова4, но зато это можно сказать в более широком смысле, именно в смысле причинной зависимости или необходимости.