— Убирайтесь отсюда вон! Немедленно! — сказал Самойлов и попытался выставить их за дверь.
Но трое против одного — это не разговор, все остались на месте.
— Тихо-тихо-тихо… Шуметь не рекомендуется, батя. — У Лёвиного друга проявились бандитские замашки, и он резко толкнул Самойлова, демонстрируя свою силу.
— Ай-яй-яй, как это нехорошо. Устраивать публичные скандалы, — упрекнул Самойлова Лёва. — А если кому-то и придётся убраться отсюда, так это вам, Борис Алексеевич!
— Что ты сказал? — У Самойлова даже во рту пересохло.
— И немедленно! — добавил Лёва.
— С какой это стати? Мы договорились решать наш спор через суд! — напомнил Самойлов.
Но посетители были настроены иначе:
— А до суда вы мне предлагаете ночевать под забором, да? Нехорошо получается, батя. Я свою хату продал, бабки вложил, а ты не освобождаешь жилплощадь.
Самойлов не хотел даже говорить с этими мордоворотами, он обратился к Лёве:
— Лёва, что происходит?
— Жестокий мир бизнеса, Борис Алексеевич. Вы-то как раз не должны этому удивляться. Ведь это ваш стиль, не правда ли?
Самойлов понял, что с такой силой он один не справится.
Полина с Буравиным сидели в машине у Самойловского подъезда и никак не решались уехать, потому что волновались за Бориса.
— Виктор, у них такие физиономии подозрительные… я сразу поняла, что они идут к Борису.
— Я встретил эту троицу около квартиры Самойлова.
— Боже мой, с какими типами он связывается! — ахнула Полина.
— Ты предполагаешь, что их что-то связывает? — спросил Буравин.
— Думаю, да.
— Может быть, это он их боялся?
— А что, он кого-то боялся, да? — с иронией спросила Полина.
— Не знаю, мне так показалось… Он так кричал, был в гневе. Так бывает, когда человек сам боится, и кричит, словно желает напугать свой страх, — поделился своими впечатлениями Буравин.
— Но зачем Борису связываться с подозрительными личностями? Только от отчаяния… Я же говорила, говорила, что он в отчаянье!
— Подожди, ты сама не паникуй.
— Но я о нём беспокоюсь!
— Я тоже. Именно поэтому мы сидим здесь, никуда не уезжаем.
— Да. Надо подождать, — согласилась Полина. — Я не могу уехать отсюда, пока… пока что-то не прояснится. Может быть, всё-таки мне стоит подняться?
— Ни в коем случае! Вот теперь — ни в коем случае! — отрезал Буравин.
— А что нам делать?
— Подождём пока. И подумаем, что делать дальше. Мне тоже эти ребята не понравились.
— Ох, Виктор… Чувствует моё сердце что-то нехорошее… А как вы поговорили с Борисом?
А вот об этом Буравину говорить совсем не хотелось.
— Расскажи, что у вас там случилось, — настаивала Полина.
— Сначала вроде бы было всё нормально. Но потом Бориса понесло. Вернее, это он понёс… какой-то бред.
— Что он говорил?
— Он говорил, что мы якобы лишаем его крыши над головой.
— Это после того, как ты заговорил о разводе? — не поняла Полина.
— Да. Я попросил его поставить подпись на заявлении, чтобы вас развели заочно, а он… Закричал, что из него хотят сделать бомжа.
— Да кто хочет из него сделать бомжа? Не понимаю!
— Мы. Якобы мы собираемся из него сделать бомжа. Но я тоже не понимаю… почему он так сказал. Ведь имущественных претензий к нему никаких, дети остались в доме…
— Это чёрт знает что! — воскликнула Полина.
— Вот именно.
— Да я не про твой рассказ. Извини. Смотри! — Полина показала на выбегающего из подъезда Самойлова. Он был в тапочках и в домашней одежде, возбуждённый. В руках держал канистру с бензином. Самойлов подбежал к своей машине, открыл багажник, уложил в него, канистру, сел за руль и машина резко рванула с места.
— Срочно за ним! — Буравин стал заводить машину.
— Боже мой! С ним что-то случилось! — Полинины опасения подтвердились.
А в квартире Самойлова веселились новоявленные жильцы!
— Охо-хо… как он поскакал. Как зайчик!
— Даже обувь забыл сменить!
— Серьёзно? Так он что, в тапочках?
— Не простудится?
Лёва внимательно осмотрел квартиру, вернулся к своим подельникам и поморщился, глядя на их веселье:
— Что вы ржёте так громко! Это же некультурно.
— А чё? Хотим и ржём. Наша жилплощадь.
— Погодите, ребята, праздновать победу, — остановил их Лёва.
— А чего ещё? У нас всё по закону. Не писай, шеф.
— Я тебе повыражаюсь! — пригрозил Лёва.
— А чего я такого сказал?