— А чего он такого сказал? — И оба приятеля снова заржали.
— Господи, никакой культуры, — повторил Лёва.
— Мы же не в вашем изумительном ресторане, Лев! Да, кстати, я сразу вспомнил, что жрать хочу!
— А давай взглянем, что у него в холодильнике!
— Давай!
И приятели стали вовсю хозяйничать на кухне. Достали из холодильника бутылку водки и закуску.
— Фу, вот чем питается интеллигенция, — возмутился один.
— А с чего ты взял, что он интеллигенция? — спросил другой.
— По дому ходит… в тапочках.
— А-а, ты в этом смысле. Так теперь он не интеллигенция! Теперь он в тапочках по городу шастает!
— Стоп, — вдруг озабоченно сказал Лёва. — Не надо орать.
— Что опять?
— Зачем он схватил из кладовой канистру, а? Переобуться не успел, а канистру схватил! — вспомнил Лёва поведение Самойлова. Но его приятели только пожали плечами.
Лёва задумался. Интуиция ему подсказывала, что должно произойти что-то нехорошее.
Ксюха понимала, что поступила правильно, выключив микрофон. Но теперь у неё возникли проблемы.
— Понятно, Комиссарова, вы снова решаете в рабочее время личные дела! — кричал на неё звукорежиссёр.
— Что тебе понятно? И почему снова?
— У тебя шуры-муры на работе, в то время как муж в рейсе!
Ксюха аж побледнела от такой несправедливости:
— Да как ты смеешь, о чём ты говоришь! Я и так как на иголках, потому что от Женьки вестей никаких нет…
— А вот от него телефонограмма! — Звукорежиссёр помахал перед ней конвертом.
Ксюха забыла про Костю:
— Ну-ка, покажи! Отдай сейчас же!
Ксюха быстро разорвала конверт и стала читать.
— С ним всё в порядке… Пишет, что любит и скучает… Ты слышишь, несчастный Вадим! Женька пишет, что любит и скучает!
Звукорежиссёр обиделся:
— Это почему же я несчастный?
— Потому что я до безобразия счастливая!
— Подожди радоваться, Комиссарова, — остановил её Вадим. — Начальство в бешенстве.
— А, это обычное состояние начальства.
— Но они хотят лишить тебя возможности ехать на конкурс в столицу.
— Вот как?
— А как ты думала? Ты допустила огромный прокол — устроила тишину в эфире! И главное, — сорвала рейтинговую программу! Ты знаешь, на какие деньги мы пролетели только по рекламе?
— Не знаю… Но у меня не было другого выхода, — призналась Ксюха.
— Выход всегда есть. Собеседник, оказался глухонемым — говори за двоих или включай музыку!
— Знаешь, Вадик, эту программу я сорвала намеренно.
— Как это намеренно? — не понял её Вадим. — Ты понимаешь, о чём ты говоришь?
— Да, понимаю. Я это сделала в интересах радиослушателей.
— В интересах радиослушателей, которые настроились на нашу волну, чтобы послушать передачу, а вместо этого… ничего не услышали!
— Они не услышали, так ты меня услышь, пожалуйста, Вадик! — попросила Ксюха.
— Ну, ну…
— Исповедь человека, который только что ушёл, была настолько банальной и неинтересной, что слушатели бы расстроились.
— Ты говоришь ерунду! А оттого что твои поклонники слушали тишину в эфире и теперь возмущённо бомбят звонками начальство радиостанции, они не отвернутся от программы?
— Наоборот, ажиотаж всегда работает на рейтинг.
— Я не могу тебя понять, Комиссарова. Почему ты всё-таки выключила эфир? Ведь раскрутить человека на интересные откровения — это и есть задача журналиста. Почему ты этим не воспользовалась? Что, слабо было, да?
— Нет, не слабо. Но я теперь имею другую информацию не для своей передачи, а для выпуска новостей — вот это будет настоящая сенсация!
— Ага, свежо предание! — махнул рукой Вадим.
— Вот увидишь. Ещё немного, и я поддержу и рейтинг, и авторитет радиостанции, и дам нашим слушателям общественно значимую информацию! Понимаешь, Вадим, я вижу свою задачу не в том, как затейливее заполнить эфир…
— Тем не менее, — перебил её звукорежиссёр, — первая задача радио — развлекать радиослушателей!
— Но я журналист, а не массовик-затейник! — напомнила Ксюха.
— Интересно, и как ты видишь свою задачу журналиста?
— Только не в том, чтобы жарить факты или желтить истории. Я не хочу выставлять людей в неприглядном свете, даже если кому-то это покажется забавным или смешным. Я хочу рассказывать людям что-то новое, интересное. То, чего они не знали раньше. Или то, чего им действительно не хватает.
— А ты, оказывается, идеалистка, Комиссарова! — вздохнул Вадим.
— Называй меня как угодно, это мои принципы.