*
Киба и Ли сидели с детьми и честно попытались приготовить ужин. После того, как с кухни завоняло чем-то горелым, Имари с Юми (которая тоже была здесь с папулей) выгнали их оттуда и начали соображать ужин сами. Эмелина залезла на табуретку, чтобы лучше было видно, и с интересом наблюдала за тем, что делают старшие девочки.
Сакумо сидел с «няньками» в гостиной и слушал рассказы Ли и Кибы о Четвертой войне шиноби. Когда ужин был готов (омлет, овощной салатик и отварной рис со специями девочки осилили на «ура»), девчонки обступили со всех сторон Сакумо и буквально пытались кормить его с ложечки. Отцы обиженно заметили, что любимые доченьки могли бы покормить сначала их. Как только Юми с Имари отвлеклись на папаш, Эмелина схватила ложку и стала тыкать ею в брата, приговаривая: «На, ешь!» Потом отняла у него тарелку, уселась рядом и, весело болтая ножками, начала жевать сама.
— Вот заноза! — хмыкнул братец.
*
Тем временем в доме у семьи Хатаке все веселье только начиналось. Гая переодели в новые Какашины брюки и попросили быть поаккуратнее, чтобы не порвать еще и их. Поскольку брюки хозяина дома оказались неподходящими по цвету к пиджаку, Гай его просто снял, оставшись в одной белой рубашке, которая так и норовила соблазнительно расстегнуться на его широкой груди. От остреньких глазок Сузуме это, разумеется, не ускользнуло. Майто увлеченно рассказывал ей о своих вечных соревнованиях с вечным соперником и другом Какаши (нашел, о чем рассказывать), а та задумчиво наблюдала за готовой вот-вот оторваться пуговицей на его рубашке. Они и не заметили, как остались на кухне одни: Сакура с подругами тихонько смылись по одной, утащив следом Какаши, чтобы им не мешать. Последний никак не хотел уходить, то ли желая подстраховать друга, в случае чего, то ли просто любопытствуя посмотреть, как тот будет клеить девушку.
Сузуме внимательно слушала разглагольствования Гая и не спеша ковыряла ложечкой пирожное, любезно предоставленное тетей Ино.
— Любите сладкое? — поинтересовался Майто.
— Не то чтобы, но это как раз одно из моих любимых, с заварным кремом, — ответила та.
— А у меня яблочное, — ляпнул Гай, указывая в свою тарелку: Ино на всякий случай разных напекла, — хотите попробовать? — с этими словами он сунул свое надкушенное блюдо под самый нос воспитательницы.
— Нет, спасибо, — побледнела та.
— Да ладно вам, это же такая вкуснятина! — он зачерпнул вкуснятину пальцем и с наслаждением его облизал.
У Сузуме слегка дернуло под глазом. Дело в том, что наша многоуважаемая воспитательница страдала некоторой формой мезофобии — это такая штука, при которой человек боится грязи и заражения, а подобные антигигиенические жесты могут просто повергнуть его в шок. Сакура и Ино об этом не знали и даже не догадывались. Та же Ино, увидев как мужчина слизывает с пальца крем, скорее приняла бы это за некий жест соблазнения и даже, возможно, на него бы повелась. Сакуре это также не казалось чем-то из ряда вон выходящим: она и сама была не прочь поесть руками, особенно когда никто не видит. Что касается Тен-Тен и Какаши, так тех вследствие их длительного знакомства с Гаем уже трудно было чем-то удивить.
Майто был под впечатлением от новой знакомой, он даже намеревался донести ее до дома на руках (которые не помыл), но был настойчиво остановлен.
— Какая суровая женщина! — восхищался он.
*
Сузуме шла в размышлениях: ей уже хорошо за тридцать, женихов у нее более не предвидится; выбор, собственно, не богатый, к тому же этот человек хоть и был довольно странным, но все же показался ей неплохим. А изъявленная им готовность старательно ухаживать и выполнять любой каприз казалась весьма заманчивой. К тому же, хоть тот физиономией и не вышел, но прекрасного атлетического телосложения никто не отменял. Так что наша «кандидатка» серьезно подумывала насчет того, чтобы дать ему второй шанс.
Тем временем наши свахи серьезно волновались в ожидании полного провала. Хоть Гая открыто и не отшили, но судя по выражению лица, с которым воспитательница покидала гостеприимный дом Хатаке, было и так все ясно.
— А вы чего ожидали? — дернула плечиком Сакура. — Что же могло получиться у такой ледышки и нашего горячего парня?
— Может, пар? — предположила Ино, смутно припоминая что-то из лекций в Академии.
— Гай-сенсей учил нас никогда не сдаваться! — авторитетно заявила Тен-Тен.
— Верно, — согласилась Сакура, — мы способны на большее! Войну выиграли, а невесту, понимаешь, найти не можем.
— Да, мы еще не использовали все наши женские хитрости! — воодушевилась Яманака.
— Да эта Сузуме еще сама прибежит и умолять будет, чтобы Гай-сенсей на ней женился! — в глазах Тен-Тен загорелся боевой дух.
Какаши, видя все это, деликатно и благоразумно решил не встревать (особенно вспоминая, как жена тогда в боевом запале свернула Обито всю нижнюю челюсть).
*
— Что это? — спросил Майто, разглядывая разноцветные полоски бумаги. — Билеты? В театр?!
— Хотите произвести впечатление на девушку, покажите ей свою культурность.
— Но я и в театре-то никогда не был, — Гай задумчиво потер подбородок. — Может, лучше сводить ее в цирк?
— В цирк? — переспросили хором свахи.
— Да, там такие миленькие собачки и слоники, ей наверняка понравится!
Сакура с Ино, припоминая свои детсадовские будни, только качали головами:
— Вряд ли эта особа любит животных вообще и собачек в частности, — с сомнением протянула Сакура.
— Да и слоников тоже, — задумчиво добавила Ино.
— Гай-сенсей, — не выдержала Тен-Тен, — будьте уже мужиком и сводите ее в театр!
— Ну, раз вы так настаиваете, — почесал в затылке тот. — Полагаю, это должно быть интересно, — он всем весело подмигнул и по привычке вытянул вперед большой палец.
— Это определенно хорошее решение, — продолжала умничать Сакура, а сама в это время вспоминала их первый поход в театр с Какаши и надеялась, что Гай не выкинет чего-либо из того, что вытворял тогда его друг, то есть не заснет посреди представления, не будет пытаться читать в темноте книжку, подсвечивая себе шаринганом (хотя это можно исключить), не полезет нагло целоваться… (стоп, а вот это бы, наоборот, не помешало).
В театре шла трагическая пьеса, повествующая о самурае, задушившем свою жену насмерть (так как катану об нее, дескать, марать было жалко) по навету в измене от лучшего друга — не самое подходящее зрелище для романтического свидания. Но других билетов Ино достать, к сожалению, не удалось. К тому же ушлая куноичи подумала, что так будет даже лучше: пускай вместе поплачут, это тоже сближает, причем порой даже лучше.
Все представление Гай вертелся на своем месте, как уж на сковородке. Он откровенно негодовал на приятеля-лжеца и сочувствовал несчастной бедной героине. Сузуме впервые видела, чтобы кто-то так эмоционально реагировал на спектакль. Ей то и дело приходилось усаживать его на место и шепотом просить быть потише. (Соседи Гая, на несколько рядов вокруг, уже на это не надеялись.) И вот наступила трагическая кульминация: самурай, громко проклиная «неверную» жену, собрался ее было душить, но тут у Майто окончательно не выдержали нервы, и он ринулся прямо на сцену спасать несчастную женщину, которой, при ближайшем рассмотрении, оказался смазливый худощавый паренек. Далее случилось невиданное доселе в театре: конец пьесы был тут же импровизированно изменен, а трагедия плавно перетекла в мелодраму с комическими элементами.