Аллан укрылся от налетевшего порыва ветра краем капюшона и повернувшись посмотрел на руки Тиллоса мелькающие вокруг огня. Даже здесь он не делал лишних движений, будто всё уже было сделано до него, а он лишь должен повторять, словно он делал что то, что сотни раз репетировал. Ваалентонец почувствовал на себе взгляд и поднял голову:
- Если ты хочешь, я могу приготовить и для тебя. - Тихо проговорил Тиллос.
Аллан не зная почему улыбнулся, и отрицательно покачал головой:
- Нет, не хочу. Но всё равно спасибо.
Аллан ел на прошлой недели и ещё не успел проголодался. Сколько он себя помнил, он всегда ел очень мало, скорей всего ему хватало одного или двух раз в месяц.
Ещё много времени прошло перед тем как Аллан услышал спокойное и ритмичное дыхание у себя за спиной, его спутник уснул. Порой Аллану казалось, что разница между спящим и не спящим Тиллосом, была лишь в положении его век. Ведь даже во сне он был так же осторожен как любой бодрствующий человек, он спал более чутко чем антилопы и фламинго. Аллан не хотел его будить, ведь такой хороший день как сегодня, может наступить нескоро, и именно Тиллос будет выслеживать опасность которые за ними гоняться или которые ждут их завтра. Аллан вспомнил что один раз Тиллос смог разглядеть кролика с расстояния в сто шагов и незаметно подойти к нему даже не прячась при этом. Он тогда пошутил что, наверное, ваалентонец смог разглядеть и блох на его спине, и даже блох у блох. Интересно, а у блох есть блохи, такое вообще возможно? Аллан посмеялся сам с себя, думать как ребёнок это роскошь и опасность, в нашем мире, в мире крови, сломанных костей и обгоревших стремлений. Он мог думать так целую ночь и именно это и собирался делать.
Глаза резко закололо словно в них вонзили горячие иглы, так как кололо каждую ночь, Аллан уже привык. Он посмотрел на небо, оно уже было ясным и свежим, солнце красное будто чирей, выбиралось из-за края горизонта. Дождь кончился. Начинался новый день. Впереди лежал целый континент, страны и их города
Ближе к полудню горы оказались у них за спинами. Тракт, по которому они ехали вдоль Фурхансих гор сделал плавный поворот в лево и повёл их прочь оставляя позади скалистые, сухие предгорья, поросшие засохшими деревьями. Солнце начало припекать, нагретая одежда царапала лопатки. Аллан обернулся и в ярком обрамлении солнца увидел Зарулам, или если проще и понятней Чёрная Твердыня, каменный гигант чёрной тенью вздымался вверх. Эта гора была самой высокой на всём хребте, её камень чёрный как уголь, никогда не покрывался снегом, будто внутри горели печи разогревающее отвесные склоны. Белыми шапками золотились даже те вершины которые были в половину ниже, но Зарулам словно сбрасывал с себя снег, как вытирает сохлую глину с рук горшечник. Он был золотым зубом среди гнилых.
Аллан чувствовал, что двигается по уже хоженым кем-то дорогам, идёт в места которые когда-то оставил, вместе с воспоминаниями которые лучше бы оставались только в глубинах головы. Горизонт был его предназначением, проклятием и благословением, он его манил и не насыщал.
Аллан увидел его первым, он лежал на дне небольшой лощины обрамлённой по краям репейником. Дорога которая в этом месте сузилась до тропинки проходила как раз по её дну. Человек лежал лицом вниз, одежда в основном состояла из дыр и была настолько испачкана в крови и грязи что скорей походила на мёртвую грязно-красную лису, которая обмотала его тело. Подъехав к нему Аллан молча слез с лошади и присел возле тела. Он перевернул его на спину, стеклянные глаза с испачканного и бородатого лица уставились в небо.
- Кажется он был воином. - Проговорил Аллан, нащупывая под грязным плащом ржавый панцирь.
Его руки аккуратные и безразличные как у лекаря, начали обследовать тело, лежавшее в пыли.
- Что ты делаешь? - Раздался голос Тиллоса.
- Я проверяю, жив ли он.
- Он мертв, а ты обираешь его!
- Я пытаюсь нащупать у него пульс или почувствовать дыхание. - Ответил Аллан быстро и запланировано.
- Ты пытаешься найти всё это в его карманах? - Парировал Тиллос.
- Нет - Аллан медленно и плавно развернулся, Тиллос вообще смотрел в другую сторону. - Я не знаю кем он был, но я знаю что у него может быть нечто, что может пригодиться нам и то, что явно не пригодиться ему.
- Мёртвые принадлежат вашим Богам, красть у мёртвых красть у ваших Богов. - В голосе Тиллоса отчётливо слышалось безразличие.
Аллан уже поднял ладонь и открыл рот чтобы что-то возразить, но запнулся на полу вдохе. Странное ощущение которое не имело аналогов, прошибло его насквозь, оно было частью его и срабатывало как ещё один инстинкт. Аллан знал что Тиллос чувство тоже самое, словно по команде они повернулись к трупу. Мгновение вытянулось в вечность, вдох длился тысячелетие. И вдруг труп резко дернулся, рука взметнулась к лицу Аллана словно палка с заостренными концами. Аллан сделал лёгкий и даже ленивый выпад, перехватил руку ожившего на полпути, и тут же надавил ему на грудь другой, пригвождая к земле. Старик закрутился под тяжестью навалившегося с верху тела как жук под пальцем мальчишки хулигана, но это было лишь несколько жалких рывков, а после он затих, словно и не двигался вовсе. Глаза плоские как озеро уставились на Аллана, но он смотрел сквозь него, рот медленно открылся:
- Ты, - Старик выдохнул и затрясся словно увидел разверзшуюся бездну, он задыхаясь хрипел. Глаза выпучились, рот раскрылся в беззвучном крике. - Ты ... Учитель ... Учитель и палач, мы забыли о тебе ... Но пришла пора ... пришла пора вспомнить...
Он не успел закончить, Аллан убрал руку с груди старика и положил ладонь ему на лоб, тот умолк как будто ничего и не было сказано, волнение прошло мгновенно.
- Отпусти этот мир, тебе его не удержать! - Голос, Аллана был спокойным и тихим, шелестел словно листья.
Его пальцы плавно прошлись по лицу старика, закрывая веки, его грудь опустилась и осела в последний раз.
- Ты был прав, - Аллан, поднялся на ноги и отошел от тела, ловко вскочил в седло. - Он мёртв, причём уже очень давно.
Аллан направил лошадь дальше по дороге, под пересекающиеся тени одиноких деревьев, ваалентонец спокойно тронул коня и последовал за своим спутником.
На этот раз, когда пришла ночь, они не останавливались на ночлег, дождя не было и солнце за день подсушило землю, от чего к губам прилипал привкус влажной и тёплой пыли. Путники спустились в долину, напоминавшую раскрытый панцирь устрицы. Дорога тянувшаяся по её дну терялась в дали за горизонтом, пологие склоны были утыканы скалистыми выступами, обросшими плющами и травами. Аллан наслаждался усталостью в мышцах которую принесли сумерки, он созерцал простую резьбу на кожаной уздечке лошади, как произведение искусства. Поэтому он не заметил, как Тиллос оказался впереди, маяча на краю поля зрения, сливаясь с узорами ночи. Он был необычным человеком, всегда прямым, всегда смотрящий со стороны, всегда строгий и сдержанный, никогда добрый и никогда злой. Лёгкий, он как и все остальные люди был листком который падал, но в отличии от остальных его не донимал ветер, он не определял его маршрут. Смотря в спину товарищу Аллан подумал, что даже сейчас одинок, но через мгновение вспомнил слова Тиллоса, "одиночество никогда не бывает полным, с тобой всегда останутся внутренние диалоги".
На рассвете они выбрались из долины, Аллан не повернулся, не посвятил ей и полу взгляда он редко оборачивался, то что оказывалось за его спиной там и оставалось.
Когда солнце зависло по средине неба, в дали они увидели селение. Оно находилась между двух скалистых уступов, похожих на смыкающийся клюв. Это было не что иное как горстка жалких лачуг, выстроенных в разнобой и огороженных забором из веток, густым и ровным как лысеющий дикобраз.