8 апреля 1910 года (четверг)
Заезжал в типографию. Афиши готовы. Вольтер простудился, лежит в постели, чихает. Бедный Аполлон! Митя возле него очень трогательно хлопочет. Занимались перепиской, но скоро у него усилился жар, и мне пришлось уйти. Гулял по Невскому. Заходил в лавки, просто так, поглазеть. Этим приказчикам лучше не попадаться! Чудом унес ноги, ничего не купив. Хоть денег почти нет, но могли всучить и в долг. А, все же, присмотрел себе несколько галстуков и модный пиджак. Миша к галстукам питает слабость. Нужно будет купить и ему. А мне не мешает приодеться получше. Как только получу что-нибудь от Вольтера, непременно побалуюсь обновкой.
Как быстро и чудесно переменилась моя жизнь. И сам я теперь совсем другой. Миши дома не было, но я, почему-то, так и ожидал. Ноги, как будто, сами понесли к Ольге. У Ольги в гостиной плотно занавешены окна, полумрак и свечи. Они с Таней во что-то такое играли, я им помешал. Таня была немного раздосадована тем, что я явился не вовремя. Открыли шторы, впустили свет. Чтобы утешить Таню, и всем повеселиться, сели гадать по книжке. Взяли Онегина. Тане вышел «убогий француз», мне «я другому отдана и буду век ему верна», и еще всякий вздор. Но было занятно. Мы все пророчили друг другу разные небылицы, фантазировали, Таня разоткровенничалась немного слишком. В нервическом возбуждении, таинственно настроенную я повел ее домой.
Прощаясь, Ольга делала мне знаки, чтобы я вернулся. Но, придя домой, снова идти к ней было неловко перед домашними, и я остался. Сел разбирать французский роман, что-то плохо он у меня движется, слишком быстро я над ним засыпаю.
9 апреля 1910 года (пятница)
Бедный Вольтер совсем раскис. Мы с Мишей сидели у него в гостиной и играли в карты. Время от времени являясь на жалобные призывы скучающего А.Г. Впрочем, он быстро от нас утомлялся и даже начинал дремать, тогда мы снова возвращались на свою позицию. Миша очень увлекательно рассказывает о своем новом романе, но, кажется, он его немного забросил в последние дни. Надо полагать, на публику эта вещь произведет ошеломляющее впечатление. Ничего подобного еще никогда и ни у кого не было. Страшно только, как бы не нашлось среди критиков слишком много кирсановых. Литературное общество, в котором состоит Миша, недавно созданное им и его товарищами, со многими из них я еще не знаком, собирается по средам на квартире у Вячеслава Петрова. Миша считает его в некотором роде своим учителем и очень дорожит его мнением обо всем. Позвал меня в среду на их собрание. Я немного сомневаюсь, стоит ли идти. Миша читал мне стихи этого Петрова. Ничего замечательного я в них не увидел, хоть и числится этот Петров среди лучших поэтов Петербурга. М. был разочарован, и даже немного обижен тем, что я ничего не понял. Отчасти чтобы утешить его, но и для собственного удовольствия, я стал декламировать его стихи и восторженно их хвалил. М. был растроган почти до слез. Милый, дорогой, прекрасный мой поэт! Целовались прямо в гостиной Вольтера. В поцелуях украдкой, в боязни быть застигнутыми врасплох, есть особая прелесть и наслаждение.
10 апреля 1910 года (суббота)
Мы с Таней оба в горячке. Как в детстве, как всегда. Маме с ее распухшими ногами и пальцами, трудно теперь за нами ухаживать. Но, слава богу, мы больны не тяжело. Целый день грезил во сне и наяву. Пытался брать книги в постель, но чувствую себя слишком слабым. Нетяжелая болезнь может быть даже приятной, когда есть покой, тепло и горячее питье, приготовленное мамой.
11 апреля 1910 года (воскресенье)
Болен. Записка от Ольги. Письмо от Миши. И кто-то приходил справляться от Вольтера. Был доктор.
12 апреля 1910 года (понедельник)
Все еще болен. Несколько даже хуже. Тяжелые тревожные сны. Я, кажется, кричал и метался. Это жар на меня так действует. Миша приходил. Сидел рядом, клал руку на лоб. Я брал ее, подносил к губам и целовал. Он утешал меня ласковым шепотом, когда мама принесла чай, сам меня поил.
13 апреля 1910 года (вторник)
Болен. Скучно. Жар постепенно уходит. Миша не приходил. Не болен ли и он?
14 апреля 1910 года (среда)
Чувствую себя лучше, но еще очень слаб. Таня не встает. Никуда не выходил. Написал Вольтеру, Ольге и дорогому М. Посидел немного с французским романом. Бывает так, что слов почти совсем не понимаешь, а смысл, все же, угадываешь.
15 апреля 1910 года (четверг)
Таня все лежит. Доктор был у нее. Мне гораздо лучше, но выходить еще не решаюсь, слабость в ногах и голова немного кружится. От Миши записка, он действительно, бедненький, заболел. От В. сам Дмитрий Петр. приезжал обо мне справляться. Все меня ждут, всем я нужен. И даже художники сетовали, что приходится обходиться без моей помощи. Вот не ожидал! Наши возрожденцы вовсю развешивают картины. Даже не верится, что выставка скоро состоится, и что все мои усилия не только не напрасны, а принесут плоды.