– Я, – говорил прекрасный воин, – твой дядя и покровитель. Я давно знаю и люблю тебя. Завтра я пришлю за тобой корабль. Не огорчай же меня, обещай, что будешь моим гостем.
Сюнь-Пэ обещал.
Проснувшись утром, юноша как обычно поел риса, который уже не светился и был гораздо хуже на вкус, чем вчерашний. И отправился ловить рыбу. В самое жаркое время он устал и прилег отдохнуть возле своих сетей. И вдруг увидел роскошный корабль, подплывающий к берегу. Из него вышли люди в дорогих одеждах и позвали юношу по имени.
– Нас прислал твой дядя, – говорили они, – скорее отправимся к нему, он ждет тебя с нетерпением.
В чудесной стране Розовых Грез Сюнь-Пэ был счастлив. Он и его покровитель проводили время в удовольствиях. Они сладко пили и ели, играли и развлекались. И ночи их были страстны и коротки. Юноша забыл от счастья обо всем на свете. О своей бедной рыбацкой деревне, о ее жителях и даже о милой матушке.
Однажды вечером прекрасный воин вошел в его покои.
– Я пришел попрощаться с тобой, – сказал он Сюнь-Пэ.
– Как? – Огорчился юноша. – Разве мне пора уезжать, дядя?
– Нет, это я должен покинуть навсегда нашу чудесную страну Розовых Грез. Знаю, ты не останешься здесь один. Ведь одиночество в этой стране невозможно.
– Почему же ты уходишь и покидаешь меня?
– Мы были так счастливы и беспечны, что ты не заметил, конечно, как прошли многие годы. Теперь я отправляюсь в другую страну, Далекую и Печальную. А ты остаешься. Но волшебный розовый рис уже успел принести новые плоды. И ты недолго будешь скучать. Прощай.
После того, как его друг удалился, Сюнь-Пэ подошел к зеркалу и очень удивился. Он увидел прекрасного воина в расшитом зóлотом одеянии.
Сюнь-Пэ пришлось лечь спать в одиночестве. А на следующее утро он отдал приказание своим слугам отправиться на лучшем корабле вверх по течению реки Дай-Вэ и доставить дорогого гостя в страну Розовых Грез.
1 мая 1910 года (суббота)
На вокзале, стоя подле вагона, Митя сердится ужасно и ругается последними словами. Мы с ним остаемся, а милый Алеша уезжает с Вольтером в Китай за китайскими болванами для нового театра. Может статься, никогда мы больше не увидимся. Хотел поцеловать его на прощание, но та самая девочка, моя дачная подружка, с лицом и волосами Демианова влезла к нему на руки, прижимается, голубит и никому не дает приблизиться. Я заплакал даже от обиды. Проснулся весь мокрый. Брал ванну. Ходил по воде. Новое, чудесное ощущение можно испытать, набрав в ванну воды, и, погрузившись, откинуться на спину, а ноги, согнув, прижать покрепче к животу и опустить ступни так, что б они были под таким же углом к поверхности воды, как к полу, когда на нем стоишь. И вот шлепай пятками себе, да чувствуй какое было бы у ног твоих ощущение, если б шел по воде. Забавно и удивительно, ни с чем не сравнимо. Милая моя ванна, как же жалко оставлять тебя. Придется ли еще когда побывать в подобной роскоши? Да, может быть, еще и приедем, у Вольтера здесь тоже дела есть. Отобедали напоследок в ресторане. Попрощаться ни с кем не успел. Поехали. И зачем только приезжали? Но мне-то, положим, грех жаловаться. Всё лучше путешествовать, чем дома сидеть. Вот бы еще за границей побывать! Поехать бы компанией. И с В., и с Демиановым, и с Супуновым, да и Мышонка бы захватить с собой, милый мальчик, неужели не увижу его больше?
В вагоне Митя снова захлопотал над драгоценным своим Ап.Григ., клал ему грелку под правый бок, заваривал чай, укутывал пледом. Я почувствовал свою отстраненность от них и немного печальное одиночество. Захотелось сказать: «я люблю тебя». И я проговорил эти слова одними губами. Ни к кому я не обращался, скорее кто-то из глубин моей души, впрочем, не знаю, кто и откуда, обращался ко мне.
2 мая 1910 года (воскресенье)
Ап.Григ. в вагоне расхворался. Привезли его, уложили. Телефонировал М. Говорили долго, пока нас не разъединили. Аполлону пустили кровь, он заснул. Я уехал домой. Дома всё то же. Даже немного странно мне это видеть, что всё по-прежнему. Скучно. Поехал к Дем. Ходили с ним в церковь. Возвращались под руку, велело потихоньку болтая. Потом пили у них чай с Сережей и его сестрой. Я рассказывал московские нравы, живописал бородачей тамошних в самом ужасном виде, впрочем, немного комически. Потом сидели в комнате у М., он показывал написанное, я выкладывал новости, какие не успел выложить раньше. Вручил ему подарки. Приблизив лица, рассматривали карты. Целовались, возились слегка.