– У вас же есть жених! – Анна поглядела на меня с упреком, Жанна ничего, ответила спокойно:
– Жиль? Жених – это слишком сильно сказано. Еще ничего не решено. Этого он хочет и папа, а не я.
– Зачем же тогда мучить Дага? Скажите ему все как есть. – Она улыбнулась как-то сардонически.
– Вы полагаете, он из-за меня страдает? О, если бы это было так! Если бы это только было в моих силах, избавить его от страданий. Я пошла бы на все. Но, увы, я для него только помеха. Досадное препятствие, мешающее счастью. – Столько горечи было в ее словах и упрека. Я замолчал. Анна постаралась занять подругу разговорами об опере, о Париже. Неприятный разговор как будто забылся. Потом явились Анри – брат Жанны и, так называемый, жених Жильбер. Жанна была с ним сегодня так же холодна и суха, как вчера с ней Даг.
Вечером ходили снова в оперу. Анна пригласила и Жанну пойти с нами, а доктор, как нарочно, остался дома. Не знаю, рассчитывала ли девушка, что он будет, была ли разочарована? Виду не подала.
28 октября 1910 года (четверг)
Утром Даг осматривал Анну в нашей комнате. А я сидел с Мишей в кабинете, т.к. они меня прогнали, а он нет. Говорили с ним тихонько, задушевно, совсем как раньше, когда были очень близки. Я чувствую его отдаление, но молчу. Объяснениями тут только портить. Потом Ап.Григ. к нам зашел, посмотрел Мишины рукописи и задал мне прежнюю мою работу – счета разбирать. У Анны и ребенка все прекрасно. Потом Даг и Мишу осмотрел. Сказал, что выпишет ему от мигреней самое новое лекарство из Вены. Я смотрю в лицо Дага, такое юное, такое свежее и теряюсь в догадках, сколько же ему лет? Разве у Вольтера спросить при случае? И чего они там не поделили с этой девицей-певицей? Когда с Анной заговорил об этом, она улыбнулась странно и сказала:
– Ты не понял? Удивительно. – Но объяснять не стала. Великолепно! Все всё знают, кроме меня.
29 октября 1910 года (пятница)
Даг был отпущен Вольтером на три дня. И мы, как условливались, отправились на рыбалку на озеро Комо. Я, Даг и Анна, Жанна, ее брат и жених. Если что-то я себе и представлял при слове озеро и рыбалка, то никак не то, что увидел. Вот куда нужно свезти и Правосудова и Ольгу и всех наших художников. Что не вид, то картина, куда не поверни голову. Еще в Милане, глядя на эти горы издалека, я думал, что же там? Как они вблизи? Великолепно! В первый момент само озеро и горы, со всех сторон его обступающие, производят ошеломляющее впечатление. Но, немного погодя, даже эти сказочные пейзажи становятся привычными. Нет, не менее прекрасными, но нельзя же слишком долго пребывать в восторге – с ума можно сойти. Наняли лодку. Я и Анри ловили рыбу, а доктор, Анна, Жанна и Жиль поджидали нас на берегу у костра. День прошел чудесно. Мне припомнились романы Жюля Верна, «Таинственный остров», или что-то в этом роде. Невиданные красоты, друзья, вольная жизнь на природе, собственноручно добытая пища, приготовленная тут же на костре.
Господи! Надо ж мне было быть настолько глупым и наивным! Надо ж было так все перепутать! Теперь-то я ясно вижу, кто является предметом доктора. И все насмешки Анны и Вольтера становятся понятными и трагические намеки Жанны. Даг влюблен не в нее, а в ее жениха. Они не ссорятся, и ни отвращения ни страха не вижу я во взгляде Жиля, но чувствую холодность и твердое сопротивление направленные на Дага. Несчастный милый Доктор! В домике, где остановились на ночлег, для нас нашлись только две свободные комнаты, большая и маленькая, так что разделили мы их по признаку пола: Анна и Жанна в одной, мы все мужчины в другой. Мне очень хотелось вызвать Дага на откровенность, посочувствовать ему, ободрить, но не было случая. Да и помочь-то я ничем не могу.
30 октября 1910 года (суббота)
Проснулся страшно рано. Со счастливой, как мне казалось, мыслью. Собственно, от нее-то и проснулся. Прямо подскочил. Поглядел на спящих друзей. Только бы суметь осуществить!
Сегодня на лодке ловить отправились Анри, Жиль и доктор, а я с дамами на берегу остался. Улучив момент, когда уж точно не могли с воды нас увидеть, я начал:
– Мадемуазель Жанна, вы очень любите доктора, верно? – она удивилась, встревожилась.
– Почему вы спросили?
– Я помню, вы говорили, что готовы на все ради него, ведь так?
– Боюсь, что доктор Рид не примет от меня никаких жертв.
– Думаю, среди нас есть человек, ради которого доктор Рид и сам пойдет на жертву.
– Я вас не понимаю. – Она встревожилась и смутилась еще больше.
Я подозвал Анну и обратился к ней:
– Знаешь, еще в Киссенгене Аполлон Григорьевич научил меня одному фокусу. Сейчас я вам обоим его продемонстрирую. Фокус этот – поцелуй втроем. Ты меня не стесняешься, так что помогай. Приблизьтесь обе. В первые секунды выходило не очень-то хорошо, но я не сдался и через минуту у нас у всех получалось отлично. Анна была в восторге! Жанна умирала от смущения, но, все же, не противилась, покорно исполняла все, что полагается.