Несколько раз затевал разговор с Мишей, хотел поделиться своими тревогами, но так и не решился высказать. Что-то мне не дает.
20 ноября 1910 года (пятница)
Гуляли одни с Демиановым, Анна плести пошла. Дошли до рыбного рынка. Миша подзадержался, то ли торгуясь, то ли любуясь, а я, проходя дальше, вдруг, остолбенел, не веря глазам: Алеша! Тот самый московский мальчик, которого я прозвал Мышонком. Он очень вытянулся в рост, но остался таким же худеньким, и такое же узкое детское личико, да, я не ошибался, ужасно похожее на Анну. Невероятное сходство. Как же он здесь? С кем? Неужели та странная история – правда, и он действительно сбежал в Италию со старшим другом? Я хотел окликнуть его, но он сам обернулся, увидел, и сию же секунду узнал. Замахал рукой, подбежал. Мы обнялись в едином радостном порыве, еще и двух слов не успели сказать друг другу, а уже с разных сторон к нам подошли наши спутники. Его знакомый, лет двадцати пяти, в штатском, но военная выправка чувствуется (или это моя игра воображения?) представился, Болотников. Я назвал себя и Демианова.
– Ах, это вы Демианов?! Вот вы какой. Вы просто духовный вожатый для нашего Алеши, он прямо бредит вашими стихами.
Демианов и Мышонок так пожали друг другу руки и так посмотрели друг на друга, что я сразу понял: мое место в Мишином сердце занял другой. И так это было очевидно, естественно и единственно верно, что я не то что не расстроился, а обрадовался почти. Болотников сказал Мышонку раздраженно:
– Ты идешь?
– Нет.
– Ну, как знаешь, жду тебя к обеду. – И не попрощавшись с нами, пошел прочь.
Я вдогонку ему крикнул зачем-то:
– Мы проводим его! – Он обернулся:
– Ничего. Думаю, он и сам не заблудится, впрочем, как хотите, мне все равно.
И ушел. Всем было ясно, что ему не все равно, но никому до этого не было дела. Д. и Мышонок сразу пошли вперед, я за ними, но вовсе не было неловкости или чувства, что я лишний. Всё как дóлжно. Я сказал:
– Вы знаете, Алеша, я женился. – Мышонок обернулся и немного насмешливо поздравил.
– Благодарю. Между прочим, вы очень похожи на мою жену, просто поразительно похожи. Михаил Александрович, ты заметил?
– Да, пожалуй.
– Ну что ты, Миша, сходство ведь невероятное!
– Да. Забавно.
Тут я понял, что не стоит настаивать. Демианов видит в этом узеньком личике что-то свое, мне не доступное.
Гуляли. Потом обедали вместе с Болотниковым. Он делает обреченное лицо. Дескать, понимаю, что от вас теперь никуда не деться. Странный у них союз. А вообще-то, у кого из нас не странный?
Дома я возвестил Анне о нашей с М. замечательной встрече с ее двойником. Она не могла не заинтересоваться, т.к. столько было у нас уже говорено об этом мальчике. М. был сдержан, даже холоден. Я расценил это так: мальчик запал глубоко ему в душу и он не хочет ни с кем делить своих чувств. Так что я показал Анне знаками, чтобы его не тревожила.
21 ноября 1910 года (суббота)
Снова гуляли по городу вдвоем с Мишей. Встретили Мышонка и Болотникова. Болотников надут, еле-еле вежлив. У меня сложилось впечатление, что Алеша если не нарочно эту встречу подгадывал, то очень на нее рассчитывал. Он слишком уж издалека заприметил нас, замахал рукой и чуть не побежал нам навстречу.
Я вел себя примерным и преданным другом, как мог, отвлекал внимание Болотникова, подробно расспрашивал обо всем подряд, рассказывал всякие истории, только бы М.А. и Мышонок могли поговорить. Они шли впереди нас, и даже по их спинам я видел, насколько они друг друга занимают.
Не знаю уж, что именно поведал ему Алеша, но дома Демианов возмущался страшно! Ругательски ругал этого Болотникова:
– Какая низость и мерзость и гадость! Воспользоваться доверием ребенка, соблазнить, увезти – гнусное преступление!
Еще возмущало его очень, что и он выходил причастным. Будто бы он растлил, по крайней мере, подготовил почву. Подростка, увлеченного его стихами и романами, почувствовавшего его эстетику, низкий человек совратил и увез из дома. Я, отнюдь не желая его задеть, шутя, заметил:
– Разве ты не воспользовался бы тем, что он уже хотел все знать?
Он прямо взбесился!
– Я?! Неужели ты… ты, Саша, можешь думать, что я способен на такую низость?
Я, конечно, ничего такого не думал и уже пожалел о сказанном. А М.А., взяв себя в руки, с улыбкой уже, сказал:
– Я и тебя-то не трогал, ждал долго и терпеливо. Разве не помнишь?
Это правда. Я окончательно смутился.
– Нужно нам отвадить этого мерзавца Болотникова. А лучше бы всего, отвезти мальчика домой в Москву. – Решительно заявил М.А. – Завтра же пусть к нам сюда переезжает.