Парадоксально, но он едва не заснул от напряжения и тревоги. Вывалился на своей, названной кем-то другим остановке и первую сотню метров одолевал с трудом, как после болезни, — ныли суставы, ноги не хотели идти. Потом опять побежал. «О-поз-дал», — билось болью в висках.
День был какой-то никакой, как стертый рисунок, — серый, бессолнечный, лишенный красок, звуков, запахов и смысла. Дом Сью тоже был никакой, серый и словно заброшенный. Перед подъездом Андрей чуть не наступил на растерзанные кошками останки голубя. Окровавленные крылья распластались в пыли как символ непонятно чего. Андрею стало противно-горько во рту. Хрипло дыша, он взбежал по ступенькам, позвонил в дверь Сью. Подождал, потом позвонил еще.
Квартира молчала.
Андрей оперся спиной о стену, закашлялся. Действия его с самого пробуждения вдруг предстали ему бессвязным бредом. Почему он был так уверен, что Сью дома? Они поссорились и расстались в ссоре — почему же он думал, что она его ждет?
Слабый ритмичный шорох послышался за дверью, словно трепыхание ночной бабочки о стекло. Андрей вздрогнул.
— Сью, — позвал он почему-то шепотом. — Это я здесь. Ты… Открой, ладно? Я хочу объяснить…
Он закашлялся снова.
Дверь приоткрылась. Андрей шагнул вперед — и замер, встретив взгляд Сью.
Дверь была закрыта на цепочку, так встречают чужака. Сью смотрела на него в узкую щель, как в бойницу, пустым взглядом сомнамбулы и молчала.
— Милая, — неловко сказал Андрей. — Любимая… Я… Ну, ты не думай, что мы… Сью! Можно я войду? Мне нужно тебе сказать очень много.
— Ты умер, — тихо сказала Сью.
— Что? — Андрей опешил. — Ну, прости меня, я… Не надо так! Сью!
— Она умерла, — так же тихо сказала Сью. — Все умерли. Это мир мертвых. Теперь уходи.
— Сью! — простонал Андрей. — Да нет же! Мы…
Страшная догадка осенила его. Он замолчал и всмотрелся в лицо девушки по ту сторону двери.
— Джер, — горько сказал Андрей. — Ты — Джер. И уже даже не третий… Четвертый, да? Зачем, Сью? Так быстро… Зачем?
— Джер пока еще жив, — сказала девушка и отступила на шаг вглубь, не делая попытки закрыть дверь.
Светлые волосы ее казались пепельными, почти седыми. Краски лица выцвели. На Андрея смотрел призрак Сью с чужим выражением глаз.
— Не надо!!! — Андрей рванулся, просунул в щель руку, попытался схватить девушку. Она отступила еще на шаг.
— Нет смысла, — сказала она. — Прощай. Уходи. Все умерли — это правда. Остальное ложь.
Девушка повернулась к двери спиной.
— Сью!!! — закричал Андрей и бросился всем телом на дверь. Цепочка выдержала.
Он застонал от отчаяния, попятился, чтобы взять разбег.
Порыв сквозняка захлопнул дверь. Андрей ударился о нее и отскочил как футбольный мяч. Кто-то всезнающий скучно сказал внутри него: «Всё. Вот теперь действительно — всё».
Андрей позвонил. Потом позвонил еще и звонил так долго, что звонок захлебнулся, охрип и умолк насовсем. Дом словно вымер. Склеп, а не дом. Андрей забарабанил в дверь кулаками, но обивка глушила звук, получались дурацкие шлепки.
— Нет, — сказал Андрей тихо и еще раз, громко, отчаянно: — Нет!
Через полчаса или через час он ушел.
Андрей ощущал себя именно так, как назвала его Джер, — мертвым. Не было чувств в душе, не было мыслей, не было ничего. Опустошение. Он бездумно сел на троллейбус и поехал к Таракану.
— Привет, — неприветливо сказал Таракан. — Ну, заходи уже, раз ты здесь.
Он посторонился, пропуская Андрея в квартиру.
Андрей вошел.
Он чувствовал муторную ирреальность происходящего, как это бывает при высокой температуре. Предметы казались непропорциональными, цвета ядовитыми, и вообще все было неправильным, а каким оно должно быть — Андрей забыл. И еще он забыл, зачем сюда пришел.
Таракан, игнорируя гостя, лег наискосок на тахту, на развороченную постель со скомканным пледом, и уставился в потолок.
Андрей опустился на первый попавшийся стул.
— Я, знаешь, простыл, наверное, — сказал он.
— Чайком с малиной напоить? — неприятно осклабился Таракан, не поворачивая головы. — Аспиринчику тебе дать и по головке погладить? Или ты за джером пришел, умник?
Часть реальности вернулась к Андрею. Он вспомнил.
— Зачем ты Вику обидел? — спросил он негромко. — И… и вообще — зачем?
Таракан медленно сел.
— Ага, — сказал он с непонятным удовлетворением. — Значит, ты ко мне за смыслом жизни явился. А нету его! Не завезли.
— Не ёрничай, Толик, — устало попросил Андрей. — Я, знаешь, на тебя злился очень. Даже хуже, чем злился. Я бы тебя убил, наверное, если бы встретил тогда. И если бы смог. Ну, сейчас это уже неважно. Ты только скажи, ты ведь знал, что джер — это смерть? Знал?
— А жизнь — это вообще болезнь с летальным исходом, — сказал Таракан с вызовом. — Хоть с джером, хоть без джера.
— Знал, — утвердительно сказал Андрей. — Ну, я так и думал в общем-то. Так зачем ты меня, а? За что?
Таракан посмотрел ему в глаза тяжелым взглядом хищника за решеткой.
— Ты всегда был такой… — он помотал головой, — …правильный. Катался себе по своим правильным рельсам, соблюдал расписание и правила движения и всегда знал, что делать. Добропорядочный винтик цивилизации.
— И ты меня за это возненавидел? — с недоверием спросил Андрей.
— Я тебя пожалел, — хрипло рассмеялся Таракан. — Ты же внутри художник, Андрюха. Ты бунтарь. Только успешно кастрированный во младенчестве.
— А ты все-таки псих, — горько сказал Андрей. — Твое счастье, что мне теперь все равно. И Вику ты зря…
— Да что ты всё — Вику, Вику? — взорвался Таракан. — Пусть думает, что я сволочь обыкновенная! Я ж подохну послезавтра, чего ей убиваться? Лучше пусть козлом считает — быстрей забудет…
— А ты ее любишь, — потрясенно сказал Андрей. — Любишь ведь?
— Пошел ты! — буркнул Таракан и отвернулся, но тотчас вскочил. — А ну-ка, — неожиданно деловито сказал он, — поднимайся, съездим кой-куда. Покажу тебе напоследок, пока я не сдох — да и ты еще живой. Тебе будет полезно посмотреть. Может, поймешь.
— Куда? — вяло спросил Андрей, продолжая сидеть.
Таракан внимательно посмотрел на него, выдвинул ящик тумбочки, порылся там, нашел какие-то таблетки, сунул пару штук Андрею в ладонь:
— Выпей.
— Что за дрянь? — без интереса спросил Андрей.
— Парацетамол, — хмыкнул Таракан. — Не хочешь — не пей. Береги здоровье смолоду. И вообще — не ходи в зоопарк без гондона. Кстати, тебе какой джер нужен?
— Четвертый, — внезапно осипшим голосом сказал Андрей.
— На!
Таракан полез в другой ящик, вынул капсулу психомаски, вложил Андрею в руку тем же жестом, что и лекарство.
— Тебе же денег надо, — сказал Андрей. — У меня наличными нет, возьми карточку.
Таракан засмеялся. Он смеялся долго и невесело. Андрей проглотил таблетки, оцарапав больное горло; сунул джер в карман и дождался, когда Таракан замолчит.
— Мне теперь мало что надо, — твердо сказал Таракан. — После четвертого, знаешь, очень становится понятно…
Он оборвал фразу и долго молчал.
— Пошли, что ли, — сказал он наконец с прежней брезгливой ленцой. — Вечер уже, скоро стемнеет, фиг что разглядим. Хотя, пока доедем, все равно стемнеет. Ну и барабашка с ним.
Стемнело и вправду быстро. День куда-то делся. Провалился, как мелочь за драную подкладку. Они ехали в разбитом старом автобусе, за грязными окнами мелькали незнакомые темные улицы, автобус заносило на поворотах и трясло на ухабах. Андрей то задремывал, то просыпался от толчков и тряски.