Тем более зыбучки больше нет.
И всё-таки! Как ни крути, эта запись — последнее, что осталось от Лисицына… Пора звонить Лосевой, напомнил себе.
Барсуков, хватит тянуть совесть за хвост. За окном уже — поздний вечер…
Он включил городской телефон. Поговорил сначала с матерью, исполнил сыновний долг. После чего долго сидел с трубкой в руке, набираясь смелости позвонить ТУДА…
Его тошнило.
Лосева позвонила сама.
— Где пропадаете, скоты?!
Она была в такой ярости, что говорила с трудом.
— Да вот сам не понимаю.
— Мобильники выключены, в универе не появлялись, в общаге тоже! По обычному не достучаться! Уже собралась к тебе ехать… Лисицын с тобой?
— Мобильник сломался. Я, кстати, только что вошёл в квартиру. Насчёт Лисицына ничего не знаю, разбежались в разные стороны… ну, с тех пор…
— «Стехпор-р-р»… — то ли прошипела, то ли прорычала Лосева. — Детский сад. Тебе что, совсем не интересно, как там Белкина? Лисицын — понятно, хряк трусливый. Но ты, ТЫ?!! Тоже насрать?.. Прости.
Насрать ли Барсукову? Да меня выворачивает наизнанку! — хотел было крикнуть он.
Слова, всего лишь слова… а может, проблемы с поджелудочной…
Он прислушался к себе, всмотрелся в себя. Ясно увидел, как Белкина, в чём была (то есть ни в чём), выходит из спальни, исчезает в коридоре… такой почему-то и запомнил он эту женщину. Потом были крики и беготня… Разумеется, в памяти отпечаталось и то, что происходило часом раньше, но эту безразличную ко всему наготу забыть не удастся никогда.
— Я просто не… — вымучил Барсуков и откашлялся. — Не успел спросить. Она… хоть жива?
— Хоть, — сухо ответила Лосева.
Через минуту Барсуков знал главное. С Белкиной в принципе порядок. Последние новости были таковы: ни позвоночник, ни голова опасно не пострадали, ничего необратимого.
Это значит — обошлось, лежачей больной ей не быть. Из всех серьёзных травм — ушибы внутренних органов и перелом тазовой кости. Очередное чудо… Радость вспыхнула, как столамповая люстра в театре.
— Ну а я что говорил?!! — заорал Барсуков. — Она ШЕВЕЛИЛАСЬ!!! Я говорил! Лосева, ты тоже чудо!
— Почему «тоже»?
— Потому что со мной сегодня такое было! Не поверишь… Не хочу по телефону…
— Да, про кое-что лучше не по телефону. Про салат, — сказала Лосева со значением.
Он хрюкнул от неожиданности.
— А что… салат?
— Спустила остатки в унитаз. Отмыла салатницу, как могла, в нескольких водах. А бутылку из-под тоника выбросила в канал. Специально ходила на набережную.
Испугалась, подумал Барсуков. Подстраховалась с испугу. Догадливая. Решила, что подумают на неё, если мы начнём отпираться, а если не начнём, всё равно дело легко выставить так, будто она соучастница… Повезло. Вот теперь — повезло. Как удобно иметь в друзьях умных людей…
— И чего вы нам намешали? — обронила она.
— Ничего тяжелого. Правда. Потом расскажу.
— Чья была идея?
— Лисицына.
— Кто бы сомневался…
Радость не уходила. Такой груз сняли с плеч Барсукова, что, казалось, толкайся от кровати и взлетай. Можно было порхать по комнате, можно было нести вздор или открывать людям вечные истины… Хватит о грустном, восторженно предложил он Лосевой. Как же гармонично мир устроен! И как, оказывается, важно, что Белкина была пьяная! Нет, я не сошёл с ума. Нет, речь не о том, что Бог хранит пьяных (может, и вправду хранит), а о том, что все мышцы, всё тело её было совершенно расслаблено, потому-то удар о жестяную крышу подвала и не привёл к необратимым разрушениям в организме… Лосева ответила, не дослушав:
— Дурак ты.
Он захохотал, соглашаясь. Дурак и есть.
…Под утро он решился и послал ей письмо с безымянного почтового ящика. В письме были ссылки на «Городскую жуть», на видеролик, и не было никаких комментариев. Как и подписи.
Поиск предназначенияК утру Барсуков разболелся. Лежание в холодной яме, хождение по городу в рубашке, мокрой к тому же, дало закономерный результат: воспаление лёгких. А если к переохлаждению прибавить интенсивный стресс, то непонятно, как он вообще столько протянул. На морально-волевых, как говорят спортсмены.
Впрочем, антибиотики и молодость — убойное сочетание. Болел он всего дня три, потом только отлёживался. За это время мать подобрала «помоганцев» — людей, которые помогут ему доделать диплом к защите. Учитывая травмированные руки, это было очень кстати.