— А почему бы и нет? Ведь юпитериане смотрят на нас именно как на мух, и притом нестерпимо назойливых мух, имеющих наглость претендовать на разумность.
Орлофф сделал последнюю слабую попытку что-то возразить:
— Но ведь, господин секретарь, представляется абсолютно невозможным, чтобы представители разумного вида заняли такую позицию!
— Разве вам приходилось так уж много общаться с представителями разумных видов, отличных от нашего собственного? — был саркастический ответ. — Считаете ли вы себя достаточно компетентным в юпитерианской психологии? Представляете ли, насколько чужды нам юпитериане физически? Только вообразите себе их мир с его мощным тяготением, в два с половиной раза превосходящим земное; с его океанами жидкого аммиака — океанами, в которых Земля утонула бы, даже не подняв заметной волны; с трехтысячемильной атмосферой, сжатой чудовищным тяготением до плотности и температур, по сравнению с которыми самые глубокие океанские впадины Земли покажутся чуть ли не вакуумом. Говорю вам, мы пытались вычислить, какая форма жизни может возникнуть в таких условиях, и отказались от таких попыток. Это не поддается человеческому воображению. Не думаете же вы, что их интеллект легче себе представить, чем физическую форму? Никогда! Посмотрите фактам в лицо. Они намерены нас уничтожить. Это все, что нам известно, и все, что нам требуется знать.
Бернем указал рукой в перчатке вперед:
— Вон станция — прямо перед нами. Орлофф начал озираться.
— Она что, под землей?
— Конечно! Под землей находится все, кроме обсерватории Вон видите — маленький купол из стали и кварца справа.
Они остановились между двумя скалами перед насыпью; из-за скал появились фигуры часовых — в масках, термокостюмах и с бластерами в руках. Бирнем повернулся так, чтобы свет Юпитера упал на его лицо, охранники отдали ему честь и отступили в сторону. Один из них буркнул что-то в наручный микрофон, и между скалами открылся замаскированный проход. Орлофф последовал за Бирнемом в зияющий люк воздушного шлюза.
Представитель Земли бросил последний взгляд на набухший диск Юпитера. Он больше не казался ему таким прекрасным!
Орлофф не смог отдышаться до тех пор, пока не опустился в мягкое кресло в кабинете доктора Эдварда Проссера. Со вздохом облегчения он снова вставил свой монокль.
— Не будет ли доктор Проссер возражать, если, пока мы ждем, я закурю?
— Валяйте, — ответил Бирнем безразлично. — Будь моя воля, я бы притащил его сюда, чем бы он там ни занимался сейчас. Но Проссер странный парень. Мы узнаем от него больше, если дождемся, пока он будет готов. — Бирнем вынул толстую зеленоватую сигару из футляра и откусил кончик.
Орлофф улыбнулся ему сквозь дым своей сигареты:
— Я не против того, чтобы немного подождать, тем более что мне есть что вам сказать. Должен признаться, господин секретарь: на какое-то время ваши слова повергли меня в панику. Но ведь в конце концов, хотя юпитериане и намерены задать нам жару, когда доберутся до нас, факт остается фактом: добраться до нас они не могут.
— Мина без взрывателя, да?
— Именно. Это все настолько просто, что даже не нуждается в обсуждениях. Надеюсь, вы согласны с тем, что юпитериане ни при каких обстоятельствах не способны покинуть Юпитер.
— Ни при каких обстоятельствах? — с насмешкой медленно произнес Бирнем. — Не стоит ли остановиться на этом немного подробнее? — Он пристально смотрел на тлеющий кончик своей сигары. — Утверждение, что юпитериане не могут покинуть Юпитер, давно уже стало банальностью. Это обстоятельство всячески обыгрывается поставщиками сенсаций в прессе Земли и Ганимеда: еще бы, как не пролить слезу над печальной участью бедных разумных существ, навсегда привязанных к поверхности своей планеты и обреченных вечно гадать о том, чего им никогда не достичь.
Но что удерживает юпитериан на их планете? Два фактора. Первый: сильнейшее тяготение, в два с половиной раза превосходящее земное.
— Страшно подумать, — кивнул Орлофф.
— Что же касается гравитационного потенциала, то тут дело обстоит даже еще хуже: из-за огромного диаметра планеты интенсивность поля тяготения убывает с расстоянием в десять раз медленнее, чем при взлете с Земли. Это труднейшая проблема — но она юпитерианами разрешена.
— А? — Орлофф выпрямился в кресле.
— У них есть атомная энергетика. Тяготение — даже юпитерианское — ничего не значит, коль скоро вам удалось заставить работать на себя энергию ядерного распада.
Орлофф нервным движением раздавил в пепельнице сигарету:
— Но такая мощная атмосфера…
— Да, это их пока удерживает. Они живут на дне воздушного океана глубиной в три тысячи миль, и давление там таково, что водород обретает плотность твердого тела. Он остается газом только потому, что температура на поверхности Юпитера выше критической; но попробуйте вычислить давление, при котором самый легкий газ оказывается всего вдвое легче воды. Вам придется написать цифру с таким количеством нулей, что рука устанет.
Ни один космический корабль, из чего бы ни был сделан его корпус, не выдержит такого давления. Любой земной космолет, если попробует сесть на Юпитере, будет раздавлен, как яичная скорлупа, и любой юпитерианский корабль при попытке покинуть планету лопнет, как мыльный пузырь. Пока это препятствие непреодолимо, но ведь когда-нибудь решение будет найдено — может быть, завтра, или через сто лет, или через тысячу. Мы не знаем, когда это случится; но когда случится, юпитериане свалятся нам на голову. А между тем решение проблемы существует.
— Я не вижу возможности…
— Силовые поля! Мы ведь уже теперь владеем этой технологией.
— Силовые поля! — Орлофф был искренне озадачен. Несколько минут он так и этак вертел в уме этот термин. — Их применяют как защитный экран для кораблей, летающих в поясе астероидов… Но я не вижу, как они могут быть использованы для решения юпитерианской проблемы.
— Обычное силовое поле, — объяснил Бирнем, — представляет собой разреженную энергетическую оболочку, захватывающую пространство вокруг корабля на сотню миль или даже больше. Оно способно остановить метеор, но для молекулы газа столь же проницаемо, как и вакуум. Но что будет, если ту же самую энергетическую оболочку сжать до толщины в десятую долю дюйма? Молекулы будут отскакивать от нее, как шарики для пинг-понга. А если использовать более мощные генераторы и уменьшить толщину энергетической оболочки до одной сотой дюйма, она станет непроницаемой даже для молекул, находящихся под действием невероятного давления юпитерианской атмосферы. Если внутри такой оболочки окажется космический корабль… — он не докончил фразу.
Орлофф побледнел.
— Не хотите же вы сказать, что такое возможно?
— Готов спорить на что угодно, что именно это юпитериане и пытаются сделать. А мы пытаемся сделать это здесь.
Комиссар по делам колоний придвинул свое кресло ближе к Бирнему и сжал его запястье.
— Но разве нельзя использовать против Юпитера атомное оружие? Я имею в виду ковровую бомбардировку. Тяготение и площадь поверхности планеты таковы, что тут уж не промахнешься.
Бирнем слабо улыбнулся:
— Такое мы тоже обдумывали. Но атомные бомбы просто вырвут клочья из атмосферы Юпитера. И даже если бы удалось поразить поверхность планеты, разделите ее площадь на площадь поражения одной бомбой и подсчитайте, сколько лет нам пришлось бы бомбардировать Юпитер со скоростью одна бомба в минуту, чтобы причинить хоть какой-нибудь ущерб. Юпитер большой! Не забывайте об этом!
Сигара Бирнема погасла, но он не стал раскуривать ее снова и продолжал говорить тихим напряженным голосом:
— Нет, мы не можем атаковать юпитериан, пока они на поверхности своей планеты. Придется ждать, когда они ее покинут — а тогда они будут иметь огромное преимущество в численности. Ужасное, невообразимое преимущество… Поэтому нам нужно превосходить их на научном уровне.