Бранд Корла с сомнением посмотрел на собеседника. Да, конечно, Теор Реало учился с ним вместе на последнем курсе — где-то в глубине памяти смутно маячило воспоминание о маленьком белобрысом недотепе. Сколько лет прошло с тех пор… Еще тогда этот альбинос был со странностями — это Корла помнил точно. Он так и остался чудаком.
— Я сделаю, что смогу, — сказал Бранд, — если ты объяснишь, чего же, собственно, хочешь.
Во взгляде Теора читалась решимость.
— Я хочу, чтобы ты представил Совету определенные факты. Ты можешь это сделать?
— Должен напомнить тебе, Теор, — уклончиво ответил Бранд, — что, даже если я возьмусь помочь, мои возможности невелики — я всего лишь самый молодой из членов Психологического Совета. Я не имею особого влияния.
— Ты должен постараться. Факты будут говорить сами за себя. — Руки альбиноса дрожали.
— Ладно, — обреченно вздохнул Корла. В конце концов, этот недотепа все-таки его однокурсник. Не стоит так уж к нему придираться.
Бранд откинулся на спинку стула и позволил себе расслабиться. Сквозь высокие — до потолка — окна лился свет Арктура. Поляризующие стекла рассеивали лучи, делали свет более мягким, но даже такое освещение было слишком сильным для розовых глаз Теора, и во время беседы он прикрывал лицо рукой.
— Бранд, я провел на Дорлисе двадцать пять лет. Я бывал в местах, о существовании которых нынешние обитатели планеты даже не догадываются. И я кое-что нашел. Дорлис был научной и культурной столицей цивилизации, которой наша и в подметки не годится. Да, да, в особенности в том, что касается психологии.
— События прошлого всегда кажутся более великими, чем современные, — снисходительно улыбнулся Корла. — Об этом говорит теорема, известная любому первокурснику — ее еще на студенческом жаргоне зовут «теоремой БОГ» — от «былые отменные годочки». Ладно, продолжай.
Теор спрятал за гримасой ехидную усмешку.
— Конечно, всегда можно отделаться от неприятного факта, приклеив ему дурацкий ярлык. Но ты мне вот что скажи. Что ты знаешь о психологической инженерии?
— Такой вещи просто не существует, — пожал плечами Бранд. — По крайней мере, в строгом математическом смысле. Конечно, всякая пропаганда и реклама являются грубой формой психологической инженерии — и иногда чертовски эффективной. Ты это имеешь в виду?
— Вовсе нет. Я говорю о реальных массовых длительных экспериментах в контролируемых условиях.
— А, да, подобные вещи обсуждались. Но на практике они неосуществимы. Наши общественные структуры такого не потерпят, да и уровень науки не позволяет проводить эффективный контроль.
Теор постарался сдержать свое возбуждение.
— А уровень науки древних позволял, более того, они успешно осуществляли контроль.
— Изумительно. Щекочет нервы, — флегматично отозвался Бранд. — Но откуда ты все это знаешь?
— Я нашел говорящие об этом документы. — Теор сделал паузу, ему не хватало дыхания. — Целая планета, Бранд! Мир, выбранный так, чтобы соответствовать всем условиям, населенный существами, каждый шаг которых контролируется. Изученный, запротоколированный, управляемый эксперимент. Представляешь себе картину?
Бранд решил, что у собеседника, пожалуй, не заметно явных симптомов психического отклонения. Но кто знает, может быть, более тщательное наблюдение…
— Ты что-то напутал, — произнес он ровным голосом. — Это абсолютно невозможно. Такой контроль над человеческими существами требовал бы учета слишком многих переменных.
— В том-то и штука, Бранд: они не были человеческими существами.
— Что?!
— Это были роботы, позитронные роботы. Целый мир, населенный роботами, существующими и реагирующими на окружающую среду под наблюдением психологов — психологов в полном смысле этого слова!
— Это безумие!
— У меня есть доказательства. Мир роботов все еще существует. Первая Конфедерация распалась, но планета роботов уцелела. Она все еще существует.
— Откуда ты знаешь? Теор Реало встал:
— Откуда? Я провел там последние двадцать пять лет. Председатель Совета сбросил отороченную алым мантию и вытащил из кармана длинную и кривую, совершенно не подходящую к официальной обстановке сигару.
— Нелепица, — промычал он, — полное сумасшествие.
— Именно, — согласился Бранд. — Поэтому-то и нельзя обрушить все это на Совет без подготовки. Они просто не станут слушать. Вот я и решил сначала поговорить с вами, а уж потом, с вашей поддержкой…
— С ума сойти! Никогда не слышал ничего столь… Кто этот парень?
— Одержимый, конечно. Мы с ним вместе учились на Арктуре V. У этого альбиноса котелок всегда варил странно. Он был помешан на древней истории. Таким типам если уж что втемяшится, они своего добьются просто тупым упорством. Он околачивался, по его словам, на Дорлисе двадцать пять лет. У него теперь есть все материалы об этой древней цивилизации.
Председатель яростно дымил своей сигарой.
— Ну как же, знаю. В телесериалах великие открытия всегда совершают блистательные самоучки. Вольные стрелки.
Одинокие волки. О Боже! Вы советовались в Департаменте археологии?
— Конечно, Результат получился забавный. Дорлис никого не интересует Это, видите ли, даже не древняя история. Пятнадцать тысяч лет назад! Миф, и только. Уважающий себя археолог не станет тратить время на подобную ерунду Такое открытие только и может сделать ушибленный увесистой книгой простофиля с единственной мыслью в голове. Ну а теперь, конечно, если дело выгорит, Дорлис станет раем для археологов.
Глава Совета скорчил гримасу.
— Все это нелестно для человеческого эго. Если в ваших словах есть хоть доля правды, то на фоне достижений в области психологии так называемой Первой Конфедерации мы выглядим пускающими пузыри идиотами. К тому же получается, их позитронные роботы на семьдесят пять порядков выше всего, что мы когда-либо дерзали проектировать. Клянусь Галактикой! А вы представляете, какая для этого нужна была математика?!
— Видите ли, сэр, с кем я только не консультировался. Я не стал бы тревожить вас, пока не убедился, что обследовал все закоулки этого темного дела. Я начал с Блейка — он ведь математик-консультант Юнайтед Роботс. Он сказал, что не видит особых препятствий. При наличии времени, денег и прогресса в психологии — обратите на это внимание — такого робота можно было бы построить прямо сейчас.
— А какие у него доказательства?
— У кого, у Блейка?
— Да нет, у вашего дружка, альбиноса. Вы говорили о каких-то записях.
— Да. Они у меня с собой. Нет никаких сомнений в древности представленных им документов — я проверил это всеми доступными методами. Прочесть их я, разумеется, не в состоянии. Вряд ли это может сделать кто-нибудь, кроме Теора Реало.
— То есть мы играем картами, которые он сдает. Приходится верить ему на слово.
— Да, более или менее. Он сам признает, что способен расшифровать только отдельные отрывки. Теор говорит, что язык восходит к древнему центаврийскому. Я засадил за расшифровку лингвистов. Этот орешек можно расколоть, и, если перевод Реало неверен, мы об этом скоро узнаем.
— Хорошо. Давайте посмотрим, что там.
Бранд Корла вынул залитые в пластик документы. Председатель Совета отодвинул их в сторону, взял перевод и, утопая в клубах дыма, погрузился в чтение.
— Хм-м… Подробности, как я понимаю, можно узнать только на Дорлисе, — был его комментарий.
— Теор утверждает, что там от ста до двухсот тонн чертежей — и это только разработки позитронного мозга. Они все еще находятся в предназначенном для них хранилище. Но это только цветочки. Теор был на самой планете роботов. У него есть записи, телетайпные распечатки, все такое прочее. Они не систематизированы, и по ним видно, что собирал их человек, весьма далекий от психологии. И все же он умудрился получить достаточно данных, чтобы с несомненностью доказать: мир, который он посетил, не является… не является возникшим естественным путем.
— Все это у вас тоже с собой?