— Валяйте, — сказал Кэсвел.
— Жилище?
— Дом.
— Собака?
— Кошка.
— Флифл?
Кэсвел замешкался, пытаясь сообразить. Чем-то это слово напоминало марсианское, но могло быть и венерианским или…
— Флифл? — повторил Регенератор.
— Марфуш, — сымпровизировал Кэсвел.
— Громкий?
— Сладкий.
— Зеленый?
— Мама.
— Тханагойес?
— Патаматонга.
— Арридес?
— Нексотесмодрастика.
— Чтиспохельгноптецес?
— Рагамару латасентрикпропатрия! — выкрикнул Кэсвел. Это был набор звуков, которым можно гордиться. Человек средних способностей не смог бы их произнести.
— Гм, — сказал Регенератор. — Закономерности совпадают. Так и должно быть.
— Какие закономерности?
— У вас, — сообщила ему машина, — классический случай фим-мании, осложненной сильной дварк-наклонностью.
— Неужели? Мне казалось, что у меня мания убийства.
— Этот термин не имеет смысла, — строго сказала машина. — Поэтому я отвергаю его как бессмысленный набор звуков. Теперь учтите: фим-мания совершенно нормальна. Никогда этого не забывайте. Правда, в раннем возрасте она обычно уступает место ховендиш-отвращению. Индивидуумы, не обладающие этой естественной реакцией на внешнюю среду…
— Я не совсем понимаю то, что вы говорите, — признался Кэсвел.
— Прошу вас, сэр, давайте сразу договоримся. Вы — пациент. Я механотерапевт. Вы обратились ко мне, чтобы излечиться от недуга. Однако вы не можете рассчитывать на помощь, если сами не будете прилагать соответствующие усилия.
— Ладно, — сказал Кэсвел. — Я попробую.
До сих пор он наслаждался сознанием собственного превосходства. Все, что говорила машина, казалось забавным. Пожалуй, он даже мог бы указать механотерапевту на некоторые его неточности.
Теперь же ощущение благополучия улетучилось, уже в который раз, и Кэсвел почувствовал себя одиноким, ужасно одиноким и потерянным, рабом своих желаний, ищущим хотя бы немного тишины и спокойствия.
Он вынесет что угодно, лишь бы вновь обрести равновесие. Сурово он напомнил себе, что не имеет права критиковать механотерапевта. Эти машины знают свое дело, у них громадный опыт. Он будет стараться, каким бы нелепым ни казался ему, дилетанту, этот способ лечения.
Одно ясно, подумал Кэсвел, угрюмо укладываясь на кушетку, механотерапия гораздо труднее, чем он предполагал.
Поиски исчезнувшего покупателя были недолгими и безрезультатными. Его не было на многолюдных улицах Нью-Йорка, и никто не помнил рыжего человечка с воспаленными глазами, тащившего на себе черную терапевтическую машину.
Такое зрелище было слишком обычным.
Вскоре после срочного телефонного вызова явились четверо полицейских во главе с встревоженным молодым лейтенантом — детективом по фамилии Смит.
Едва Смит успел спросить: «А почему вы не удосужились повесить ярлыки на товары?» — как его прервали.
Оттолкнув полицейского, стоявшего у дверей, в комнату вошел мужчина. Он был высокий, угловатый и некрасивый, с глубоко запавшими бледно-голубыми глазами. Мятый и нечищеный костюм висел на нем, как гофрированное железо.
— Что вам нужно? — спросил лейтенант Смит.
Некрасивый мужчина отогнул лацкан пиджака и показал блестящий серебряный значок.
— Я Джон Рэт из отдела безопасности «Дженерал моторс».
— А… виноват, сэр, — сказал лейтенант Смит, отдавая честь. — Я не думал, что вы так быстро прибудете на место.
Рэт издал неопределенный звук.
— Вы проверили отпечатки пальцев, лейтенант? Покупатель мог дотронуться до другой терапевтической машины.
— Я сейчас же этим займусь, сэр, — сказал Смит. Нечасто случалось, чтобы оперативный работник «Дженерал моторс», «Дженерал электрик» или «ИБМ» прибывал для личного расследования на место. Если участковый полицейский проявит расторопность, то его могут перевести в Индустриальную Полицию…
Рэт повернулся к Фолансби и Хэскинсу и окинул их взглядом, пронизывающим и безличным, как луч радара.
— Выкладывайте все по порядку, — сказал он, вынимая из бесформенного кармана записную книжку и карандаш.
Он слушал рассказ в зловещем молчании. Наконец он захлопнул записную книжку, сунул ее обратно в карман и сказал:
— Терапевтические машины должно оберегать, как святыню. Дать покупателю не ту машину — значит не оправдать оказанное вам доверие, нарушить Общественные Интересы и очернить добрую репутацию Компании.