— Послушайте, — прошептал я, — а не могли бы вы подождать с ответом до завтрашнего вечера?
— И вы мне позволите взять вас под опеку? — воспрянул дерг.
— Я отвечу, вам завтра. По прочтении вечерних газет.
Такая заметка действительно появилась. Я прочитал ее в своей меблированной комнате. Толпа смяла человека, он потерял равновесие и упал под налетевший поезд. Это заставило меня задуматься в ожидании разговора с невидимкой. Его желание взять меня под свою опеку казалось искренним. Но я отнюдь не был уверен, что и мне этого хочется. Когда часом позже дерг со мной соединился, эта перспектива уже совсем меня не привлекала, о чем я не замедлил ему сообщить.
— Вы мне не вериге? — спросил он.
— Я предпочитаю вести нормальную жизнь.
— Сперва надо ее сохранить, — напомнил он. — Вчерашний грузовик...
— Это был исключительный случай, такое бывает раз в жизни.
— Так ведь в жизни и умирают только раз, — торжественно заявил дерг. — Достаточно вспомнить метро.
— Метро не считается. Я сегодня не собирался выезжать.
— Но у вас не было оснований не выезжать. А ведь это и есть самое главное. Точно так же как нет оснований не принять душ в течение ближайшего часа.
— А почему бы и нет?
— Некая мисс Флинн, живущая дальше по коридору, только что принимала душ и оставила на розовом плиточном полу в ванной полурастаявший розовый обмылок. Вы поскользнетесь и вывихнете руку.
— Но это не смертельно, верно?
— Нет. Это не идет в сравнение с тем случаем, когда некий трясущийся старый джентльмен уронит с крыши тяжелый цветочный горшок.
— А когда это случится? — спросил я.
— Вас это, кажется, не интересует.
— Очень интересует. Когда же? И где?
— Вы отдадитесь под мою опеку?
— Скажите только, на что это вам?
— Для собственного удовлетворения. У сверхпопечительного дерга нет большей радости, чем помочь живому существу избежать опасности.
— А больше вам ничего не понадобится? Скажем, такой малости, как моя душа или мировое господство?
— Ничего решительно! Получать вознаграждение за опеку нам ни к чему, тут важен эмоциональный эффект. Все, что мне нужно в жизни и что нужно всякому дергу, — это охранять кого-то от опасности, которой тот не видит, тогда как мы видим ее слишком ясно. — И дерг умолк. А потом добавил негромко: — Мы не рассчитываем даже на благодарность.
Эго решило дело. Мог ли я предвидеть, что отсюда воспоследует? Мог ли я знать, что благодаря его помощи окажусь в положении, когда мне уже нельзя будет политурить!
— А как же цветочный горшок? — спросил я.
— Он будет сброшен на углу 10-й улицы и бульвара Мак-Адамса завтра в восемь тридцать утра.
— Десятая, угол Мак-Адамса? Что-то я не припомню... Где же это?
— В Джерси-Сити, — ответил он не задумываясь.
— В жизни не бывал в Джерси-Сити! Не стоило меня предупреждать.
— Я не знаю, куда вы собираетесь или не собираетесь ехать, — возразил дерг. — Я только предвижу опасность, где бы она вам ни угрожала.
— Что же мне теперь делать?
— Все, что угодно. Ведите обычную нормальную жизнь.
— Нормальную жизнь? Ха!
Поначалу все шло неплохо. Я посещал лекции в Колумбийском университете, выполнял домашние задания, ходил в кино, бегал на свидания, играл в настольный теннис и шахматы — словом, жил, как раньше, и никому не рассказывал, что состою под опекой сверхпопечительного дерга.
Раз, а когда и два на дню ко мне являлся дерг. Придет и скажет: «На Вестэндской авеню между 66-й и 67-й улицами расшаталась решетка. Не становитесь на нее».
И я, разумеется, не становился. А кто-то становился. Я часто видел потом такие заметки в газетах.
Постепенно я втянулся и даже проникся ощущением уверенности. Некий дух денно и нощно ради меня хлопочет, и единственное, что ему нужно, — это защитить меня от всяких бед. Потусторонний телохранитель! Эта мысль внушала мне крайнюю самонадеянность.
Мои отношения с внешним миром складывались как нельзя лучше.
А между тем мой дерг стал не в меру ретив. Он открывал все новые опасности, в большинстве своем и отдаленно не касавшиеся моей жизни в Нью-Йорке, — опасности, которых мне следовало избегать в Мексико-Сити, Торонто, Омахе и Папете.
Наконец я спросил, не собирается ли он извещать меня обо всех предполагаемых опасностях на земном шаре.
— Нет, только о тех немногих, которые могут или могли бы угрожать вам.