— Тсс! Давайте оставим ее в покое…
В двух шагах отсюда находится бульвар Монпарнас с его пивными, большими барами и ночными кабачками. Сейчас участок на улице Гете, во времена процветания слывший одним из самых бойких в Париже и славившийся своими живописными клиентами, — сейчас он стал тихим и каким-то буржуазным. Время от времени около четырех утра гуляки, проведшие ночь на Монмартре, приходят завершить ее на Монпарнасе, и порой вспыхивает драка. Но здесь уже нет ни былого огня, ни колорита. Нынешние ночные гуляки — почтенные люди, которые празднуют чей-нибудь юбилей или обмывают награду. А иногда это просто свадебное веселье! С приходом кризиса завсегдатаи пропали, разбрелись по свету или, потеряв былое великолепие, предпочитают скрывать свою нищету в незатейливых маленьких барах.
Если вы заговорите о добром старом времени с полицейскими из участка на улице Гете, они не преминут рассказать о некоей стареющей даме, очень богатой, владевшей гостиницей у площади Звезды, даме, которая каждый вечер приводила на Монпарнас веселую компанию. Дама эта сильно пила. Компания слонялась из пивной в пивную, из кабачка в кабачок. Полицейские знали, что после полуночи у них на пути лучше не становиться. Дело в том, что дама питала непреодолимое отвращение к полицейскому мундиру. Стоило ей заметить стража порядка, как она, подскочив к нему, начинала осыпать его бранью, дергала за усы или же в знак крайнего презрения задирала платье. Если все это происходило на пустынной улице, полицейский пожимал плечами и ретировался. Но если сцена разыгрывалась в присутствии множества зевак, приходилось принимать решительные меры. Женщину отводили в участок. Вся компания следовала за ней. И чтобы иметь право тоже войти в участок, гуляки начинали громогласно оскорблять несчастного полицейского!
— Имена, фамилии…
Личности, увы, никому не известные. Их отпускали — раз, другой, а наша кумушка начинала все сначала. Тогда ее сажали в кутузку вместе с проститутками и нищенками. Какую радость это ей доставляло! Она пела. Заставляла петь хором девиц. Рассказывала им анекдоты и приглашала назавтра на обед. В четыре утра вызывали мужа, и тот являлся за ней. Но она отказывалась уходить!
— Я же просила, чтобы ты не обращал на меня внимания. Ну что я плохого сделала? Оставь меня в покое. А вы, полицейские, выставьте моего мужа прочь, или я не знаю, что сделаю…
Не она одна была такая. Среди клиенток участка на улице Гете попадались и другие подобные феномены. Одна из них, щеголявшая в роскошных шиншиллах, сейчас работает приходящей прислугой. Другая оказалась вовлеченной в какое-то мошенничество и, опасаясь серьезных неприятностей, куда-то скрылась. Что касается дамы, таскавшей за усы полицейских, то эпилог ее приключений записан в черном регистрационном журнале не XIV, а XVI округа, в рубрике нашумевших самоубийств. Однажды, когда у нее на душе стало особенно пусто, она выпила бутылку виски, закусывая каждый глоток таблеткой веронала. В результате так и не смогли определить, что стало причиной ее смерти: алкоголь или снотворное. Быть может, в последний раз ей приснилось, что она таскает за усы бравого стража порядка?
Я снова нахожусь в большом помещении префектуры полиции, где сотни вспыхивающих и гаснущих лампочек рассказывают о происходящих в Париже драмах. Эта ночь тоже выдалась спокойной. Но, может, эти ночи спокойны лишь до той минуты, пока не раздастся безобидный на первый взгляд вызов, за которым на самом деле скрывается трагедия?
Машина дежурной части XII округа уехала: пьяная драка на площади Домениль, в самом бедном квартале Парижа, где вдали от прямых как стрела бульваров царит угрюмая, отнюдь не живописная нищета. Два угона машин в XVII округе; авеню Ваграм и площадь Терн постепенно становятся центром ночной жизни. Опять драка, на этот раз на улице Жонкьер. Здесь дело серьезнее: машина увезла троих раненых в больницу Биша.
Но все это мелочи, мелочи ночной жизни Парижа, и полицейские регистрируют их совершенно невозмутимо. Мелочь, наверное, и этот телефонный звонок из I округа — округа, где находятся Лувр, Вандомская площадь, улица Риволи; эти районы практически никогда не заставляют о себе говорить, если не считать самоубийства Ивара Крегера[27], которое в свое время потрясло биржи всего мира.
— Мы только что подобрали мужчину лет пятидесяти, одет прилично: серый костюм, серое пальто, черные туфли, котелок… Он не может сказать ни где живет, ни кто он…
— Не вешайте трубку!
Секунду полицейские смотрят друг на друга: приметы им что-то напоминают.
— Это не человек из Гавра, утративший память?
Несколько секунд, чтобы перелистать журнал регистрации пропавших: да, тот самый!
— Алло! У вашего клиента есть шрам на левой щеке? Прекрасно! Его зовут Жерар Б. Живет он в Гавре с сестрой и ее мужем…
Это постоянный клиент. Почти каждый месяц он уходит из дому и, оказавшись в Париже, Лилле или Орлеане, не помнит ничего, даже как его зовут. В журнале регистрации его имя можно встретить довольно часто. Журнал открыт; я пробегаю несколько страниц.
«Леони Б., 16 лет, проживающая на улице Федерба, пропала 18-го. Найдена 22-го у заставы Сент-Уэн».
Никаких объяснений, только факты. Что делала Леони Б. эти четыре дня? Это касается лишь ее родителей да еще, может, районного комиссара полиции.
«Николь В., 41 года, проживающая на улице Бломе…»
Не вижу пометки «найдена». Другими словами, никто не знает, что стало с Николь В., по профессии кухаркой.
«Андре Р., 10 лет, проживающий на бульваре Ла-Виллет, дом 19-бис».
«Марселла П., 11 лет…»
Андре Р. еще не найден, но его почти наверняка задержат в каком-нибудь порту, Гавре или Бресте, а может, просто на вокзале Сен-Лазар или Северном. Случай с Марселлой П. более тревожный. Она пропала вместе со своей няней, 32-летней Колеттой Г., которая объявила всем соседским кумушкам, что собирается покончить с собой.
«Леон В., 56 лет, проживающий на улице Реомюра, пропал 22-го, найден 23-го».
Не поклянусь, что этот человек действительно утратил память. Он живет с детьми, которые строго за ним присматривают и ограничивают в карманных деньгах. Ну и время от времени…
А вот страница, целиком заполненная именами детей, большей частью иностранными — польскими, венгерскими, итальянскими, немецкими. Я поднимаю удивленный взгляд на начальника части.
— Взгляните на дату, — советует он с улыбкой.
— Четырнадцатое июля… Ну и ну!
— В любой праздник, на любое праздничное шествие всегда собираются тысячи зевак из самых разных уголков Парижа. Дети часто теряются в толпе, особенно маленькие — от четырех до десяти лет. Юные французы часто могут хоть сказать полицейскому или прохожему, как их звать, где живут. Но есть тысячи детей-иностранцев, которые не понимают по-французски.
Представляю, как в такие радостные дни обезумевшие родители осаждают полицейские участки!
— В такой день подчас теряется тридцать-сорок детей, а через несколько часов за ними приходят; матери ищут своих детей, словно потерянный зонтик в столе находок.
«Робер М., 60 лет, проживающий на улице Клиньянкур…»
Он пропал три месяца назад; до сих пор о нем ничего не известно.
«Эмма Ж., 14 лет (выглядит на 16–17), проживающая на улице Дессу-де-Берж…»
Не подает признаков жизни уже пять недель!
«Жак Г., 12 лет, слабого здоровья. Проживает на улице Сен-Жак. Последний раз его видели вместе с какой-то брюнеткой на костылях…»
Ну разве это не похоже на главу из Эжена Сю?
«Эмилия А., 6 лет, проживающая на улице Брока, одета в платье из голубой саржи и синие туфельки…»
Эта пропала два дня назад. Кто может сказать, что происходит в головах у детей, особенно у девочек? Недавно одна четырнадцатилетняя девочка позвонила у ворот парижской больницы. Пока привратник шел отворять, она выстрелила себе в голову из взятого у отца пистолета, и в руках у мужчины оказался труп.
27
Крюгер (Крегер) Ивар (1880–1932) — шведский спичечный король; потерпев банкротство в годы мирового экономического кризиса, покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна.