Я так скажу тебе: хотя нас двое,
Делим ли разделенных чувств союз?
На мне есть пятна. Я их не отмою;
Ты не поможешь мне нести их груз.
Сильно добро — меж любящими нить;
Сильно и зло, не знающее права:
Любви оно не может отменить,
Но, где оно, там горькая отрава.
Тебя увидев, мимо я пройду;
Позор оплакан — что нам делать рядом?
И ты пройдешь, чтоб отвести беду,
И честь свою не запятнаешь ядом.
Мне эта перемена не нужна!
Раз мой ты весь, молва о нас одна.[1]
49
Пока тот день не наступил для нас,
Когда любовь, не вняв моей заботе,
Грехам, нахмурясь, подведет баланс
Вернее, чем в финансовом отчете;
Когда (случится ль это?) ты пройдешь,
Согрев лучами глаз твоих другого,
И для любви я стану нехорош
И веско лягут обвиненья снова;
Пока тот день не наступил, в войне
За то, кто без греха, мы с миром квиты.
Но я борюсь с самим собой, и мне
Не быть в суде свидетелем защиты.
Закон: обратно друга не зови;
Бессильна казуистика в любви.
57
Твой раб, я времени веду отсчет
Лишь по твоим часам — что день, что вечер;
Без дел твоих нет у меня забот,
И сутки больше мне заполнить нечем.
Тягуче время. Это не упрек:
Следить за ходом стрелок негодуя,
Сердиться на тебя какой мне прок?
Хозяин, ты велел мне ждать, и жду я.
И мысль моя ревниво не бежит
Тебе вослед: что делаешь, и где ты?
Печальный раб пространство сторожит
И рад: тобой твои друзья согреты.
Любовь, как шут; всем дураку ты мил:
Закон — лишь то, что ты постановил.[2]
58
Избавь меня продавший в рабство бог[3]
От мысли направлять твои желанья,
Следить ревниво, где и с кем ты лег:
Вассал лишь исполняет приказанья.
Позволь же мне остаться взаперти,
Блаженствуя (ты избежал неволи!),
Привычно оскорбление снести
И не искать в тебе причину боли.
Не отменить твоих прерогатив,
И не тебе давать другим отчет.
Ты вправе, самого себя простив,
Быть там и с тем, куда тебя влечет.
Суров ты или милостив, я жду,
Хотя, чем ждать, я лучше б жил в аду.
59
Неужто все, что есть, как мир, старо?
В самообмане ум встречает беды;
Изобретая новое добро,
Он не дитя рожает, а последы.
О, повернуть бы солнца круговерть
На пять веков и новыми глазами
В древнейшей книге образ твой узреть,
Запечатленный теми письменами!
Узнать, что думали в былые дни
О красоте — тобою ставшем чуде;
Из нас кто лучше: мы или они,
А может быть, не изменились люди?
Уверен я: неотразимей стал
Красы и совершенства идеал.
81
Оплачу ль я над гробом твой уход
Иль первым я в сырой земле истлею,
Тебя отсюда смерть не заберет,
Когда меня забудут, не жалея.
Отсюда жди признанья на века,
А все мои дела, как сам я, — прах.
Моя судьба — могила бедняка,
Твоя — расти у вечности в глазах.
Я памятник тебе воздвиг из слов
Для уст поэтов будущих эпох,
Для глаз потомков — ревностных чтецов,
Когда мы выдохнем последний вдох.
Из уст в уста пойдут мои слова:
Без устали их разнесет молва.
84
Кто скажет всё, кто всех велеречивей?
Ты лишь один ниспослан нам судьбой.
Что в похвалах сказать об этом диве?
Твой подражатель должен стать тобой!
Перу — гипербол россыпи пристали,
Когда оно объект достойный славит,
Но ты один такой меж нас. Едва ли
Другой поэт мои слова исправит.
Пусть не ухудшит он того, что есть,
О красоту не изломавши копий;
Весь мир художнику окажет честь,
Творцу прекрасных, как природа, копий.
Ты к похвалам питаешь сам пристрастье,
Да плохо хвалим мы — вот в чем несчастье.
87
Ты дорог для меня, ты всех дороже.
Прощай! Себе ты, верно, знаешь цену,
Но ценность акций очевидна тоже,
И их держателю найдут замену.
Насильно как остаться лучшим другом?
И среди прочих чем я был отмечен?
Твой дар я получил не по заслугам;
Теперь мой срок истек. Заем не вечен.
Возможно, знал себя ты слишком мало,
А может быть, меня судил превратно;
Я на проценты жил от капитала —
Но по ошибке. Всё возьми обратно.
Я обладал тобою в сновиденье:
Король во сне, бедняк при пробужденье.