– Как же вам удалось отвертеться?
– Жизнь моя и вправду висела на волоске. Однако, к счастью, в тот день к берегу причалило судно, матросы которого сочли оскорбительным для себя быть использованными в качестве фарша для деликатесной колбасы. В результате вспыхнула словесная перепалка, перешедшая в рукоприкладство, и мне удалось бежать вместе с кандидатами на фарш. С листа старого меню я прихватил на память имя американского коммивояжера Эгона Смолла, а затем дал знать общественности, что каннибалы вычеркнули Густава Барра из списка живых. Вот вам и вся моя история. Теперь очередь за вами. Извольте организовать экспедицию и, разумеется, поднять вокруг этого соответствующую шумиху, которая отправится на поиски, найдет меня и вернет к цивилизованной жизни.
– Но, если все обстоит так, как вы рассказываете, зачем вам возвращаться домой? Чем вас не устраивает жизнь в Сан-Франциско?
– Всем устраивает, – погрустнел путешественник. – Но эта женщина – я имею в виду свою супругу – достала меня и здесь.
– Уж не хотите ли вы сказать, что сюда из Лондона доносятся звуки губной гармоники, когда ваша супруга… хм… музицирует?
– Вы хоть знаете, что это такое – вернуться домой?
– Конечно. Это когда географические исследователи с неуравновешенной психикой, вместо того чтобы объявить себя без вести пропавшими или с потрохами съеденными каннибалами, честь по чести возвращаются в свой дом, к своей семье.
– Не спорю. Но у меня другой случай. Прослышав о моей смерти, супружница заделалась спириткой и на каждом сеансе вызывает меня с того света. Есть что-нибудь в этом спиритизме или нет, – не мне судить. Ясно одно: еженощно мне снится, будто бы я просыпаюсь дома, в своей квартире, бок о бок с женой. И оба мы играем на губной гармошке. Потому как во сне она и меня научила играть. Так что пусть уж лучше мне снится, будто бы я просыпаюсь в Сан-Франциско… ведь здесь я чувствую себя замечательно. К сожалению, если уж женщина возьмется допекать муженька, ей и смерть не помеха – к такому выводу привел меня мой горький опыт. Словом, отыщите меня, чего бы вам это ни стоило!
– И как, по-вашему, надлежит вас отыскать?
– О, это дело непростое! Вы должны будете представить соответствующие доказательства, изложить правдоподобную, подтвержденную научными аргументами историю. Стоит споткнуться на какой-нибудь мелочи, и вас моментально разоблачат. Выставить себя на посмешище – оно вам нужно? Знаете… пожалуй, я не стал бы возражать, если бы вы спрятали меня на своем корабле.
– А как бы вы посоветовали организовать поиски?
– Я переселюсь к вам в дом и затаюсь там. Затем надо будет провести кампанию в печати под девизом: «Что стряслось с Густавом Барром?» Тут на сцену выходите вы и организуете экспедицию для поисков пропавшего ученого. Здесь все должно идти без сучка без задоринки. Вы подбираете подходящий состав участников, изучаете и сопоставляете все имеющиеся данные, проводите измерения, опрашиваете местное население, углубляетесь в дебри острова Цуиджи и где-нибудь в самом глухом уголке находите меня. Неплохо бы нам с вами отрепетировать этот величайший момент, исходя из опыта Стенли. Его, к примеру, обвиняли в мошенничестве, хотя содеянное им равносильно чуду. Мы с вами затеваем мошенническую аферу, а потому должны работать чисто, как говорится, чтобы комар носу не подточил.
– А как происходила эта сцена у Стенли?
– Стенли увидел Ливингстона и спросил: «Если не ошибаюсь, вы – мистер Ливингстон?» В нашем случае вы должны будете назвать мое имя – Густав Барр. Я протяну вам руку и скажу: «О, yes…» В ответ на что вы повторите восторженные слова Стенли: «Благодарю Бога, что встретил вас!..»
– Здорово! – восхитился мистер Тео. – Но все же пусть кто-нибудь подсказывает мне текст.
– За этим дело не станет! А затем, под ликование сопровождающих и на зависть конкурирующим племенам туземцев, мы прошествуем на борт судна, и вы доставите супруге ее одичалого мужа.
– Вы совсем не выглядите одичалым.
– Это сейчас. Посмотрим, что вы скажете, когда станете возвращать меня жене! – От одной этой мысли вид у несчастного путешественника и впрямь сделался затравленным и одичалым.