– Простите, – смиренно проговорил мистер Тео. – С кем имею честь?
– Ну, знаете ли!.. – Незнакомец в чудной шляпе горшком презрительно скривил губы, отчего усы у него пришли в движение, устремясь к ноздрям, как клешни рака, нащупывающие добычу. – Следовало бы узнавать своих соратников по борьбе не на жизнь, а на смерть! Мне казалось, мы сплотились перед лицом выпавших на нашу долю тяжких испытаний.
– Готов признать, что я сплотился с вами, но это не исключает необходимости знакомства. Даю честное слово, что я с вами не знаком!
– Не стоило браться за организацию экспедиции, если вы не способны узнать человека, который не раз открывал вам парадную дверь, – с горечью произнес усатый субъект. – Я – племянник привратника из того дома, где вы живете. Вы включили меня в число участников экспедиции в качестве слесаря-водопроводчика и монтера холодильников. Моя фамилия Боргес, я швед по происхождению, хотя моя матушка родилась в Штатах, в семье торговца зерном из Массачусетса.
– Излишне докладывать о себе столь подробно.
– Лучше, если все эти сведения вы получите от меня. По крайней мере не придется выуживать их из справочников. Что же касается существа дела, то, по мнению сэра Максвелла, нам следует держаться Островов Четверга. А прозектор утверждает, что надо двигаться прямиком на Цуиджи, безо всяких отклонений.
Когда мистер Тео подоспел к столу переговоров, дебаты вылились в рукопашную схватку, и футбольный судья машинально схватился за свисток, призывая спорщиков к порядку.
– Ваше мнение, сэр? – обратился к Максвеллу мистер Тео, после того как страсти поутихли.
– Я надеюсь отыскать путешественника, опираясь на собственные наблюдения и расчеты, а также на малозначительные труды Густава Барра. Поскольку в августе он еще двигался к Цуиджи, то после сентября – конечно, если Барр был жив, – ему следовало находиться в районе островов Тонга. Ведь ввиду малой вместимости судна его запасы должны быть на исходе. Единственно возможный путь – это при помощи очень сильного полярного течения достичь Фарерских островов, откуда до португальского Самби-Сумби рукой подать.
– А если… если вы заблуждаетесь?
– Сударь, есть вещи прочнее самой прочной стали. Это скромный листок бумаги, на котором как результат математических расчетов, логических построений и высшей деятельности человеческого мозга начертано черным по белому, что дважды два по всей вероятности четыре. Не станем утверждать со всей безапелляционностью, что четыре! Здравые сомнения – в противовес нашему восприятию – необходимая составляющая науки. Но именно наше стремление к точности приводит к неоспоримому выводу: дважды два действительно четыре!
Тео взволнованно поспешил к себе в каюту. Приоткрыл дверцу шкафа, и они с Барром стали шептаться.
– Скажите, что произошло бы в том случае, если бы вы с острова Цуиджи проследовали дальше, к островам Тонга?
– Могу сказать с абсолютной точностью: матросы моей команды тотчас схватили бы меня, связали и сигналами SOS оповестили мир о том, что Густав Барр лишился рассудка. Где вы отловили эту утку?
– Не такая уж это утка…
– Простите, сударь, но она крякает! До такой чуши способен додуматься – прошу прощения – разве что какой-нибудь безграмотный дилетант. На Цуиджи я был в августе, и если до декабря двинусь оттуда в направлении Фарерских островов, тогда течением меня отнесет прямиком к айсбергам, которые нахлынут с полюса, точно как по расписанию.
Мистер Тео долго не спускал с Густава Барра испытующего взгляда. Кому из двоих ученых прикажете верить?
– У вас было судно малой вместимости, – процитировал он сэра Максвелла. – Если вы покинули Цуиджи, держась островов Тонга, вам пришлось бы довериться течению и дрейфовать до Фарерских островов, чтобы на Самби-Сумби пополнить запасы провианта и топлива.
– Теперь и вы клюнули на эту удочку? – расхохотался ученый. – Поверили, будто я нахожусь на Самби-Сумби!.. Уверяю вас, сударь, это такой же абсурд, как если бы…
– Боже правый!.. Что это?
Густав Барр проследил за взглядом мистера Тео, и у него подкосились ноги.
У окошка каюты болталась подвешенная на веревочке губная гармоника в костяной оправе и в сопровождении записки.
Глава двадцать четвертая
«Присоединюсь к экспедиции на Островах Четверга. До тех пор сообщите всем на борту, что получена радиограмма: слух о смерти госпожи Барр оказался ложным. Прошу простить каракули, но я вынуждена писать эту записку в тесноте и лежа в крайне неудобном положении. А вы ужасный человек: плечи у меня до сих пор в синяках.
Таково было содержание записки.
– Ну-ка, покажите! – заинтересовался ученый.
Этого еще не хватало! «Плечи у меня до сих пор в синяках»! Приятная будет жизнь с ревнивым мужем в шкафу!
Тео скомкал записку и небрежно сунул в карман, тем самым пресекая дальнейшие расспросы.
Обстановка на борту стала чуть поспокойнее. Тео расположился на корме. Вокруг – хорошо освещенное открытое палубное пространство. Существенная деталь с точки зрения дальнейших событий.
В отдалении супруга футбольного судьи оживленно беседовала с прозектором. Их семья, рассказывала дама, жила возле стадиона и арендовала буфет. С мужем своим она познакомилась во время матча на первенство по футболу. В тот день пятнадцать тысяч зрителей позаботились о том, чтобы представить его должным образом. «Осел», «дурак», «мошенник», «лопух»… – каких только аттестаций ему не давали! И конечно же кричали: «Судью на мыло!» Но ее будущий супруг пропускал всю эту чушь мимо ушей. Назначил штрафной удар, и, когда в результате был забит гол, она влюбилась в несгибаемого судью и послала ему цветок – один-единственный, но со смыслом. А вечером этот темпераментный спортсмен забрался через окно к ней в темную спальню! Ну это ли не безумец? Она страшно перепугалась и заявила судье, что, если он скомпрометирует ее и не женится на ней, отец его непременно застрелит. Влюбленный судья прямо там, в потемках, тотчас же попросил ее руки.
– Вот такая романтическая история, – завершила свое повествование дама. – У нас, можно сказать, получился спортивный брак.
– Да-а, – кивнул прозектор. – Футбол опасный вид спорта.
– А я люблю спортсменов. Вы знаете, какое у них сердце?
– Мне ли не знать! – пренебрежительно отмахнулся прозектор. – Деформированное аритмией, с гипертрофией митрального клапана. Был у меня знакомый футболист по фамилии Витман, он за моей племянницей ухаживал. Так у него к двадцати годам аорта была расширена вдвое. Очень примечательное сердце! Оно где-то хранится у меня дома.
Словом, вечер выдался прекрасный. Как всегда, в преддверии какого-нибудь ужасного события.
Офелия Пепита, потупив головку, стояла подле слесаря-водопроводчика.
– Говорят… стоит задумать желание… – шепнула она, – и взглянуть на счастливую звезду, и задуманное исполнится. Вы верите в это?
– Каких только чудес на свете не бывает! Как-то раз среди ночи грохнулся со стены дедушкин портрет, а через месяц я в пух и прах проигрался на бирже. Как после этого не верить в совпадения!.. – Он придвинулся поближе к артистке. – Давайте выберем себе звезду.
– Я уже выбрала, – опустив глаза долу, прошептала Офелия, и рука ее случайно коснулась руки господина Боргеса.
И вдруг все мигом изменилось.
Тео выронил гармонику. Он нагнулся было за ней, и на секунду перевел взгляд на палубу. Затем рука его потянулась за гармоникой, но… она исчезла!
Вокруг освещенное ровное пространство, народу ни души, а инструмента нет как не бывало.
Через пять минут на корабле опять поднялась истерическая суета.
Где-то на другом конце судна послышались тихие, беспорядочные звуки гармоники, затем они переместились в центральную часть, и все началось по новой…
– Не иначе как мы отправились в плавание под несчастливой звездой! – воскликнул Васич.
Побледневшие матросы испуганно переглядывались.
– Грязнуля Фред наперед упреждал… – пробормотал кто-то из них.
Тео, как безумный, метался по судну, из трюма в камбуз, по коридорам и каютам в поисках вздорной дамочки. Проведя полночи в этом бесплодном занятии, он споткнулся обо что-то в межпалубном пространстве, и по спине у него пробежал холод.
У ног его лежал матрос, гориллообразный Борк. Заколотый ножом!
Глава двадцать пятая
Должно быть, откуда-то из заоблачной выси «Стенли» казался маленьким и жалким: отчаянно, на всех парах, стремительно несся он к полярному течению, а по пятам за ним гналась смерть! Зеленая Рожа набирает силу, тянет к кораблю свои костлявые пальцы, и не уйти от него, не вырваться. Каждый матрос, каждый пассажир на судне чувствует у себя на горле его смертельную хватку.