Колобок вдруг навострил уши, услышав непонятный писк где- то сбоку от ковра лесной тропки.
Спустя мгновение на дорогу выбежало нечто, отдаленно напоминающее шарообразную форму, скорее… Яйцевидную?!
— Я- яйцо, а вы никто!!!
Колобок сморщил свой нос. Чем ближе подходил этот чудик, тем отчётливее слышался запах навоза. А ещё колобку неприятно было осознавать, что внимание журналистки все спустилось на это…
— Я — ЯЙЦО, а ВЫ — НИКТО, глухие, что-ли? — яйцо уставилось на колобка и белку, как на полных идиотов.
— Да слышали мы это уже, — проворчал недовольно колобок. — С какой это стати, разреши спросить?! А я — Колобок!
— А я яйцо.
— Ничего тебе мое имя не говорит?
— А что-то должно? Фу-у-у, колобок, как колобок. А вот ЯЙЦО-о-о, мммм, звучит!!!
— Нифига себе!!!! Тебя вообще, чему учили? В какой школе?! Ничему вас там не учат!!. Не перегрелся ли часом?
— Не перегрелся, а наоборот, недогрелся. Меня бабка с дедом из под курицы вынули, а курицу прогнали, самым бесчеловечным образом, чтобы из меня птицы не получилось. Мне так мышь сказала. А я взял, да сбежал. Мне ещё мышь сказала, что у меня был предок, золотой, и что его никто не мог разбить, а она разбила. Вот…
— Ты, часом, у каких бабки с дедкой вылупился? Там водопада соленого не было?
— Был. Бабка говорила, что теперь они одни одинешеньки остались, а дед ее утешал. У них там умер кто-то, или пропал. Я в подробности не вдавался. Хотел утешить, но меня не услышали. Вот, потом я понял, что меня съедят, и скорее смотал удочки. Ведь Я — ЯЙЦО!!!
— А Я — КОЛОБОК!!! Тебе сколько лет, малыш?
— И одного нет… — Призналось яйцо, — Только день назад, как родился.
— Ты чё, совсем с дубу рухнул?! — колобок озверел. Ты чё, совсем ку-ку? Кукушка че, совсем не наместе?! — Яйцо ничего не понимая, уставилось на колобка. — Значит, мышь сказала тебе о твоих глубоких, аристократических корнях, а про то, что несовершеннолетним из дому уходить нельзя, она тебе ни слова?
— Ни слова!!! — ответило яйцо пришуганно, — а что такое несовершеннолетний?….
— Это когда тебе ничего нельзя делать без ведома взрослых, — вставила белочка, — Я-то знаю!
— Во-во! — колобок поддакнул.
Яйцо едва глотало слезы. Ему казалось нечестным, что оно должно слушаться каких-то проходимцев, без роду, без племени, вообще непонятно откуда взявшегося колобка. А ведь хотел просто попутешествовать, никому не мешая, ничего не трогая, а тут БАЦ! На тебе, взрослогооо, и шибко умного.
— Значит так, малыш, ты идёшь со мной. Зад бы тебе надрать не помешало бы, и помыть. Да разобьешься ещё. А мне ещё тебя возвращать не хватало!!! Время терять!
— Ой, колобок, я совсем забыла у тебя спросить, куда ты направляешься?
— Извини, Таська, не могу, секрет. — колобок поступил благоразумно, по его мнению. Ведь Таська — помощница сороки-белобоки. А что это значит? Правиьно!!! Она и старая сорока на своих хвостах сплетню по всему лесу за час разнесут. А если воробьи-почтальоны еще на новогодний отпуск не ушли, то дайте минут пятнадцать — и будут вас узнавать и подстерегать на каждом шагу. Ведь новые приключения колобка не каждый день случаются!
— Все вы так говорите! — обиделась белка.
— Не обижайся, я действительно не могу!
***
Колобок и новоприобретенный товарищ направились дальше. Переходили молочную реку с кисейными берегами по пряничному мостику. Русалки вылезали из проруби и махали своими наманикюренными ногтями, да лепетали что-то на своем. Колобок поморщился. Перевелись нормальные, человеческие русалки. Ну и как такое чудо с надутыми губами может молодца заманить? Как на грех пришла мысль в их недобросовестности. Они, небось, морок наведут, картинку красивую поставят, а дальше род мужской сам все делает, остается только утопить и силу выпить.
— Пошли, Яйцо, нечего на них пялиться. — колобок плюнул, — срамота.
— Так ведь ты посмотри, какие девушки… — наивный взгляд, полный слепого обожания.
— Хах, девушки, ага, щас, эта девушка тебя заманет в свои холдные объятья, ты и пикнуть не успеешь, как на дне окажешься.
— Ты не разбираешься в красоте, — нахмурилась недоросль.
Колобок благоразумно промолчал. Молчание оказалось эффективнее любых слов. Яйцо, казалось бы, принял выражение глубокой задумчивости.
— Слушай, колобок, а куды это мы тащимся?