– Мигом вернусь, – сказал он и вышел, чтобы выбросить содержимое совка.
Оставшись один, я стал расхаживать по кухне. От запахов хлеба и жареного мяса у меня проснулся зверский аппетит. Мне вспомнилось, что Холмс упомянул о завтраке, и у меня даже слюнки потекли. Я ощущал жар, исходивший от плиты, надеялся, что скоро наконец удастся поесть, и в то же время поражался собственной черствости. Поистине, у меня совсем не было сердца, коли я мог думать о еде, когда в соседней комнате лежал раненый адмиралтейский курьер. Неужто, работая на Холмса, я стал безразличен к человеческим страданиям? Мне не хотелось в это верить.
Вернулся Тьерс. Он повесил совок на место и вытер руки.
– Я рад, мистер Гатри, что вы не теряете головы, если можно так выразиться, – сказал он, отрезая полдюжины ломтиков бекона и укладывая их на сковородку, чтобы обжарить.
Я удивился:
– Почему вы так говорите?
– Хвала Господу, вы не стали распускать нюни, – говорил Тьерс, переворачивая бекон, который уже начал шипеть. – С этим турком не так все просто. Попомните мои слова! – Он открыл дверцу духовки, заглянул внутрь и объявил: – Почти готово.
– А курьер? Что вы думаете об этом… несчастном случае? – спросил я.
– Ему посчастливилось остаться в живых, – заметил Тьерс, доставая тарелки. – Разумеется, мне жаль, что ему досталось. Но он служит своей стране. Бывает, люди расплачиваются за это куда серьезней.
Он выдвинул ящик, в котором хранились столовые приборы.
– Вы не достанете салфетки, Гатри? Они во втором ящике слева.
Я вынул салфетки и протянул их Тьерсу. Он указал на приготовленный поднос:
– Положите сюда, сэр, если вам не трудно.
– Мистер Саттон еще не пришел? – спросил я, подумав о том, что случилось с курьером.
– Нет, – ответил Тьерс. – Он ловкий малый и постарается хорошенько замаскироваться.
– Ему уже сообщили?
Я слегка недоумевал, каким образом его сумели известить о происшествии.
– Нет, не сообщили, – ответил Тьерс.
– Значит, вы выставили петуха?
С помощью этого условного знака Холмс иногда предупреждал Саттона о необходимости изменить внешность. Маленький красный флюгерный петух знавал лучшие дни, но вполне годился для оповещения и не привлекал к себе излишнего внимания.
– Почему вы не послали ему записку?
– Он уже уехал из театра, – ответил Тьерс. – Увидев условный знак, он примет меры предосторожности.
Он вынул из духовки блюдо с разогретыми булочками, достал из ледника сливочное масло и разместил все это на подносе для завтрака.
– Джем и сливочное масло. Не подать ли нам мед, как вы думаете? Турки любят мед.
Не дожидаясь ответа, Тьерс отправился в кладовку и принес оттуда горшочек с медом.
– Подам на всякий случай, – сказал он.
Тут до меня дошло, что я просто стою рядом с кухонным столом и ничего не делаю.
– Может, мне заглянуть к курьеру? – спросил я.
– Пожалуй. Отнесите ему попить. – Он вручил мне кружку с ароматным пуншем – травяным настоем, приправленным медом и бренди: – Заставьте его выпить это.
– Хорошо, – сказал я и отправился в чулан за кухней.
Стойка с одеждой для маскировки, использовавшейся Холмсом и Саттоном, занимала почти всю стену длинной темной каморки. Окна, выходившие на заднее крыльцо и переулок, намеренно не протирали, чтобы снаружи не было видно, что́ хранится в чулане. Правда, в столь поздний час это не имело никакого значения. Тусклого света газового рожка хватало только на то, чтобы не запнуться о шеренгу обуви, выстроившуюся под вешалкой. Я раздвинул костюмы, висевшие на вешалке, и протиснулся между серо-голубым сюртуком и кучерской накидкой.
Курьер лежал на узкой койке, у изголовья которой на столике стояла свеча. Его плечо обмотали бинтами, сквозь которые проступала кровь. Он был очень бледен, над верхней губой и на лбу виднелись капельки пота. Глаза его были полузакрыты, дыхание затруднено. Он был чуть моложе меня. Светло-каштановые волосы аккуратно прилизаны, на переносице виднеется след от очков.
Я поправил одеяло, подтянув его повыше, и, наклонившись к раненому, произнес:
– Ну вот, так вам будет теплее.
Курьер открыл глаза, но не сумел сфокусировать взгляд.
– Что? – пробормотал он. – Кто?
– Я Патерсон Гатри, личный секретарь Майкрофта Холмса. Он отправил меня проведать вас.
Это было недалеко от истины, и я не испытывал угрызений совести оттого, что немного приврал.
– Я принес питье. Выпейте – сразу станет лучше.
Я поднял кружку повыше, чтобы он ее увидел.
– Тьерс только что приготовил это для вас. Я помогу вам.