Знайка уже так много слышал об этой необыкновенной изобретательнице и учёной, что мысленно у него сам по себе сложился её портрет. Очень серьезная и строго одетая, обязательно в очках, с заколотыми на затылке тугим узлом-бубликом волосами.
Каково же было его удивление, когда он увидел рыжую растрёпанную малышку с блестящими глазами, одетую в коротенькое легкомысленное платье с цветочками!
Знайка смущенно прокашлялся и, не зная с чего начать, промямлил:
– Да… Хм… Весьма рад. Да. Познакомиться. Весьма наслышан.
Он даже попытался шаркнуть ножкой, но, поскольку пол в сарае был выстлан сухой травой, это получилось крайне неловко.
– Ах, так это вы и есть Знайка! – радостно воскликнула Огонёк. – С тех пор как здесь появились малыши из Цветочного города, все только о вас и говорят. Что же, где ваш корабль и спасательная экспедиция? Неужели теперь нам неоткуда ждать помощи?
Новые знакомые пожали друг другу руки, и Знайка снова поспешно рассказал, что на «Стрекозе» ещё остались пассажиры и помощь наверняка придёт не сегодня завтра.
– Правда? Это замечательно! – обрадовалась Огонёк. – Честно говоря, хотя я и люблю приключения, но мне тут уже порядочно надоело! Так хочется домой…
– Да, конечно, дома лучше, – согласился Знайка. – А где вы теперь живёте?
– Что значит – теперь? Да, конечно, я много путешествую. Может быть, вам говорили обо мне какие-нибудь гадости?
– Что вы, что вы, – испугался Знайка. – Я о вас слышал только хорошее.
– Интересно, что же вы слышали?
– Мы были в Земляном городе, и там все говорили о вас много хорошего.
– А, Земляной город… – Огонёк на мгновение задумалась и улыбнулась. – Да, это одна из моих самых любимых работ.
Знайка деликатно помолчал, ожидая, что его собеседница сама продолжит разговор и что-нибудь скажет. Так оно и вышло.
– Скажите, вы любите стихи Пегасика? – спросила она вдруг.
Знайка растерялся. Стихи он, по правде говоря, не очень любил. Он читал умные и полезные, с его точки зрения, книги. Таких книг у него дома была целая библиотека.
– Что же вы молчите? – настаивала Огонёк. – Ведь вы наверняка не читали стихи Пегасика, так имейте смелость признаться!
Знайка был вынужден признаться, что стихов не читал.
– А хотите, я вам немножко почитаю?
И Огонёк, глядя куда-то вдаль, принялась читать нараспев, как это принято у поэтов, стихи:
Заря над морем загоралась,
Гулял по листьям ветерок,
Вчера о чем-то мне мечталось,
А завтра снова мне в дорогу…
Она замолчала и испытующе посмотрела на Знайку.
– Как вам понравились стихи?
– Да, конечно. Это замечательные стихи, – поспешил заверить её Знайка.
– А вам не показалось, что рифма «ветерок – в дорогу» слегка небрежна?
– Нет, ничуть не показалось. По-моему, это очень хорошие стихи.
– Вам правда понравилось? – обрадовалась Огонёк.
Знайка кивнул.
– А что вы всё время на меня смотрите? – спросила она подозрительно. – Хотите, я открою вам секрет?
Знайка кивнул.
– Обещайте, что никому не скажете.
Знайка кивнул.
– Эти стихи сочинила я сама, – шёпотом сообщила Огонёк.
Знайка вскинул брови в вежливом удивлении и поправил на переносице очки.
– Ну как, и теперь нравятся?
Знайка кивнул.
– Вы, я вижу, не очень-то любезны. Молчите как безмозглый чурбан. Вам нечего сказать?
Знайка достал из кармана платок и вытер лицо.
– Здесь очень жарко, – сказал он. – Наверное, тяжело работать на фабрике?
– Терпимо. Климат здесь межконтинентальный, субтропический, при высокой влажности, оттого и кажется, что жарко… Вы лучше признайтесь, вы когда-нибудь сами сочиняли стихи?
– Никогда, – признался Знайка.
– Тогда вам этого не понять… По-настоящему понимать стихи может только тот, кто сам пробовал сочинять. Вам правда понравилось мое стихотворение?
Испугавшись, что его собеседница опять начнет читать стихи и они не поговорят о делах, Знайка решил взять, как говорится, быка за рога.
– Извините, но уже совсем стемнело и… я хотел бы…
– Хотите спать? Можете идти. – Огонёк состроила презрительную мину и отвернулась.
– Нет, совсем не в том смысле…
– Чего же вы хотите?
– Объясните пожалуйста, что за фабрика… И что вообще здесь происходит?..
– Я знаю не больше вашего.
– Но ведь вы здесь уже не первый день?
– Да, четвёртый.
– Так чем же вы всё-таки занимаетесь на фабрике?
– А нам этого знать не положено. Камешки перебираем на конвейере, остальное не нашего ума дело.
Знайке показалось, что Огонёк из-за чего-то на него обиделась. Однако мысленно не обнаружив никакой причины для такой обиды, он продолжал:
– Вероятно, всё остальное выполняет автоматика?
– Возможно.
Знайке опять показалось, что он не находит нужного подхода к новой знакомой. Он вообще плохо находил общий язык с малышками; в общении с ними он частенько злился и даже, случалось, срывался на откровенную грубость. Но болтовня именно этой немного странноватой малышки-изобретательницы почему-то его совсем не раздражала. И Знайка решил тактично зайти издалека.
– Вы знаете, у нас в Цветочном городе тоже есть один замечательный поэт, его зовут Цветик. Я даже помню что-то такое… «Огромный шар, надутый паром, поднялся в воздух он недаром…»
– Не трудитесь, – вдруг перебила его Огонёк. – Вас интересует, что делается на фабрике? Элементарная кристаллизация в кубической сингонии полиморфных модификаций углерода.
– Так-так-так, – оживился Знайка, даже не успев удивиться столь внезапному переходу к сугубо научной терминологии. – А скажите, каков признак симметрии элементарной ячейки кристалла – гексагональная или моноклинная?
Передавать читателю их дальнейший разговор было бы совершенно бессмысленно, так как даже сам автор не понимает хорошенько значения того особого языка, на котором заговорили эти ученые особы. Добавим только, что Знайка в течение всего разговора что-то помечал в своей записной книжечке.
Клюковка-Огонёк, кстати говоря, вообще никогда ничего не записывала, потому что и без того всё хорошо запоминала.
– Но вы всё-таки на досуге почитайте Пегасика, – сказала она, смягчившись напоследок. – Нельзя быть таким учёным сухарём. Надеюсь, мы с вами ещё поболтаем?
И Знайка вдруг опять смутился. Язык у него снова одеревенел, а стекла очков запотели.
– Спокойной ночи, – сказала Огонёк и пальчиками коснулась рукава его походной курточки.
Знайка повернулся и, забыв попрощаться, не глядя себе под ноги, отправился в предназначенную для малышей половину сарая, где все уже спали.
Глава двадцать вторая
КОЕ-ЧТО ПРОЯСНЯЕТСЯ
Устроившись в сухой траве, Знайка долго не мог заснуть.
Сначала он обдумывал всё, что недавно услышал. Для чего на фабрике делают огромный, величиной с дом, алмаз? Что за устройства вмонтированы в шары, которые здесь используют для наблюдения и излучения болевых импульсов? Что за дикари прячутся в зарослях?..
Потом Знайка подумал, что это он во всём виноват. Если бы он сразу вызвал ракету, то всё повернулось бы иначе. А он вместо того, чтобы спасти друзей, сам появился на острове пленником…
От стыда и отчаяния Знайка стискивал кулаки и был готов скрежетать зубами. Он дал себе клятву, что завтра же начнёт действовать, даже если ракета не появится. Как именно действовать, он ещё не знал, но эта мысль его немного успокоила и он вскоре заснул. Последняя, ускользающая от него мысль звучала приблизительно так: «Какая всё-таки она необыкновенная малышка…»
С рассветом всех разбудил неприятный и резкий сигнал подъёма. Было мокро от росы и довольно прохладно. Хриплая сирена завывала так, будто кто-то тянул простуженную кошку за хвост, а она кричала и вырывалась. Такой звук сразу создавал ощущение тревоги, и спать больше не хотелось.
Выдав пленникам несколько нарезанных поперёк бананов, стражники повели их на работы – малышей в котлован, малышек на фабрику.