Гена. Так мы и испугались!
Фамусов.
Гена. Ну, уж это я вам могу точно сказать. Нас сейчас столько народу слушает! Может, миллион!
Фамусов (упавшим голосом).
И на этом наши герои оставляют вконец перепуганного Павла Афанасьевича Фамусова.
Гена (смеется). Ну и нагнали мы на него страху!
Профессор. Поделом ему. Зато теперь, надеюсь, ты догадался, почему я вынес басни именно на его суд? Ведь если бы не он с его темпераментом, с его, я бы сказал, нюхом на крамолу, боюсь, ты бы не сумел разглядеть огромной разницы в баснях, авторы которых, как, помнится, говаривал кто-то, только и делали, что списывали да повторялись.
Гена. Ладно, Архип Архипыч, чего старое вспоминать? Зато теперь мне действительно все ясно.
Профессор. Ну, ну! Так уж и все?
Гена. Конечно! Теперь-то я понял: то, что баснописцы все время повторяются... то есть я хочу сказать, один и тот же сюжет берут, не только им не мешает свое говорить, а, наоборот, даже помогает.
Профессор. Да? И чем же, по-твоему?
Гена. Как чем? Вы разве не замечали? Так ведь и в жизни всегда бывает. Придешь на какое-нибудь знакомое место – и сразу тебе в глаза бросится: ага, этого тут раньше не было. А это исчезло куда-то. Но почему бросится? Потому что место-то знакомое!
Профессор (с невольным уважением). Смотри, и это понял! Ай да Гена! Только никогда не говори, что тебе все ясно. Так не бывает, а тут вообще дело куда сложнее.
Гена. В каком смысле? Вы что хотите сказать?
Профессор. Сказать?.. Давай-ка я лучше у тебя спрошу. Как по-твоему: в той крыловской басне, с которой и началось наше сегодняшнее путешествие, – про Ворону и Лисицу, – что именно в ней происходит? Или еще проще: почему Ворона взяла вдруг да и каркнула? Что заставило ее совершить этот нелепый поступок? Какие, так сказать, чувства?
Гена. Ну-у, Архип Архипыч, это уж и в самом деле слишком просто.
Профессор. Ты думаешь? А мне кажется... Ну, ладно. Если ты у нас для такого простенького вопроса слишком умен, я переадресую его нашим юным слушателям. Может быть, они-то окажутся более снисходительными и снизойдут. То есть ответят!..
В ДЕЛО ВСТУПАЕТ ПОЧТОВЫЙ ДИЛИЖАНС
Вот на этот раз и начало путешествия, и место, откуда оно начинается, другие. Потому что и два главных действующих, можно даже сказать, руководящих лица – тоже другие. Словом, мы на квартире, но уже не Архипа Архиповича, а Шерлока Холмса. Той самой, всем известной, на Бейкер-стрит. Хозяин квартиры пребывает в состоянии своего знаменитого хладнокровия, зато его друг доктор Уотсон чем-то взбудоражен и даже взбешен.
А под самыми окнами квартиры стоит Почтовый Дилижанс, на козлах которого терпеливо сидит Сэм Уэллер.
Уотсон. Нет, Холмс, это уже чересчур! Это черт знает что! Это из рук вон! Это... Это...
Холмс (очень спокойно). Что с вами, Уотсон? Откуда такая ярость?
Уотсон. И вы еще спрашиваете! Вы, которому доводилось разгадывать тайны баскервильской собаки и союза рыжих! Сокровищ Агры и пляшущих человечков! А теперь... Подумать только, какую работу поручает вам профессор Архип Архипович, к которому я до сей поры – как выяснилось, напрасно – относился с непоколебимым уважением? «Почему ворона каркнула?» А? Недурно? Предложить расследовать это нам с вами, нам, чьи прежние приключения увековечены под совсем иными, горделивыми именами: «Шесть Наполеонов» или «Голубой карбункул»!..
Холмс (миролюбиво). И все-таки успокойтесь, Уотсон!
Уотсон. А состав преступления? Лисица, видите ли, выманила у вороны сыр! Обыкновеннейшая рыжая лисица, хотя бы и из знаменитой басни, а не какой-нибудь гениальный шантажист! У вороны, а не у герцогини или премьер-министра! И кусочек сыра, а не бриллиантовое колье или документ государственной важности!
Холмс. Мне ли напоминать вам, мой разбушевавшийся друг, что нередко весь интерес расследования не в цене похищенного, а в обстоятельствах похищения?
Уотсон. Увы, Холмс! И тут не найти ни малейшего оправдания легкомыслию профессора, ибо вот они, эти обстоятельства... «Ваш вопрос совсем легкий», – пишет десятилетняя Лена Загуляева из села Чудиново. Слышите? Он легок даже для этой юной леди! Да и другие слушатели столь же нежного возраста отвечают уверенно и кратко. «Вороне было очень лестно слушать лесть лисы», – это еще одна Лена, из Москвы, по фамилии Каз-начеева. А вот что полагают на этот счет третьеклассник Костя Лапшин из города Дубна, горьковчанка Оля Иванова, Фая Теле-цова из села Кудряшово Московской области и мальчик из Барнаула, подписавшийся просто «Лобанов»: «Ворона каркнула от восхищения... Ворону заставило сделать этот поступок самолюбие и гордость... Ворона глупа... Ворона зазналась...»
Холмс. Заметьте, какое разнообразие ответов, Уотсон! Выходит, дело не такое уж простое?
Уотсон. Полноте, Холмс! Оно яснее ясного. И было таковым с самого начала. Это утверждаю не я, а Сережа Вавилин из Красноярска. «Я думаю, – пишет он, – что вопрос: «Почему ворона каркнула?» – не стоило даже и задавать. Ведь Иван Андреевич Крылов с первой строчки своей басни все объяснил:
Ну, Холмс? (Думая, что очень остроумно шутит.) Может быть, вас не убедил и сам баснописец?
Холмс. Признаюсь, Уотсон, не убедил.
Уотсон. Однако! Выходит, вы все же хотите начать расследование?
Холмс. Нет, мой недогадливый друг. Я его не начну.
Уотсон. Слава богу! А уж я было подумал...
Холмс. Да! Я не стану проводить расследования. Этим займетесь вы.
Уотсон. Я?! Надеюсь, вы шутите, Холмс?
Холмс. Ничуть, Уотсон. Напротив. Я дам вам право и шанс доказать, что Шерлок Холмс наконец-то ошибся. Разве это не соблазнительно?
Уотсон (неуверенно). Пожалуй, но... По правде говоря, я не убежден, что мне одному это по силам. Я нуждаюсь в помощи, притом со стороны человека весьма и весьма компетентного.
Холмс. За чем же дело стало? К вашим услугам целая армия литературных героев – выбирайте любого!
Уотсон (ясно, что он подыскивает отговорки). Да, но кого именно? Прежде всего хотелось бы, чтобы этот человек принадлежал к эпохе Крылова...